Петр подошел, задернул.
– Ты не моги к окнам подходить, черт тонконогий. Не приказано. А нет – штыка отведаешь.
Каждым шагом, каждым движением вчерашнего повелителя всея России теперь грубо повелевал простой солдат.
На другой день, с утра, был при Петре, кроме часового, дежурный офицер. Петр попросился погулять в парк, офицер отказал.
Приехал Алексей Орлов. Большой, статный, он вошел к Петру с громыхающим бодрым хохотком.
– Ну, здравствуйте, Петр Федорыч! Как изволили почивать?
– Плохо. Господин офицер грубит, часовой из рук вон груб.
Гремя шпорами, Орлов подошел к солдату и дал ему по уху легкую затрещину. Петр закричал:
– Не этот!.. Другой… Тот сменился.
– Ничего, в задаток, – сказал Орлов.
Щека солдата покраснела, подбородок дрожал.
– Мне хочется в парк погулять, а вот офицер не велит.
– Это почему? – сказал Орлов. – Пойдемте, Петр Федорыч, пойдемте. – Орлов распахнул дверь на террасу, в солнечный простор, пропустил Петра вперед, а дежурившим на террасе гренадерам незаметно подмигнул. Те враз загородили штыками выход. – Ну, значит, нельзя, – сказал Орлов. – Вертайте, батюшка Петр Федорыч, в комнату. Нельзя, Никита Иваныч Панин запретил…
– Ой, Панин ли?! – слабым голосом, тяжело переводя вздох, воскликнул Петр. – Не Панин, а сдается мне – Екатерина…
– Ну, вот уж нет, – отвечал Орлов. – Матушка государыня печется о вас, как о… как… Да вот… – он крикнул в дверь, и два солдата втащили в комнату большой сундук. – Это вам, Петр Федорыч, государыня изволили прислать в подарок. – Орлов открыл сундук и начал выгружать на стол снедь, питие, сладости, жареный в сахаре миндаль, глазированные померанцы, абрикосы, персики, целые горы пряников, закусок, батареи английского портера, бургундского, картузы с ароматным табаком. – Ну, чем бог послал… Подкрепимся… Потом в картишки.
– У меня ни гроша, поручик, – с плачевной гримасой сказал Петр.
– Господи, твоя воля! – воскликнул Орлов и бросил на стол кожаный мешочек с червонцами. – Да вам от казны будет отпущено в меру вашего аппетита, сколько душе угодно!
– Мне много и не надо. Куда мне? Вот бы лекаря моего, Лидерса, я совсем болен… Очень болит голова.
– Вижу, – сказал Орлов, смачно пожирая увесистые ломти вестфальской ветчины и запивая пивом. – Шея у вас тонкая, весь вы болезненный, волосенки реденькие. Глаза красные…
– Это от неприятностей…
– Ну, какая там неприятность. Все под богом ходим. Все, батюшка Петр Федорыч, все!.. А шейка у вас действительно тонковата, Петр Федорыч, зело тонковата.
– Да что тебе далась моя шея! – прикрикнул Петр. – Повесить, что ли, собираешься меня?! – Петр стал бегать по комнате, гримасничать, фыркать.