Скорей бы начало… Он попытался сосредоточиться на роли, но воображение против воли нарисовало мрачную рожу Котова. Сегодня он столкнулся с ним в коридоре школы. Алексей хотел независимо пройти мимо и не смог, ноги сами приросли к полу. Котов обошел его кругом, осмотрел любовно, словно Ивашечку, которого вот вот сунет в печь, и улыбнулся. И такая это была улыбка, что Алеша забыл дышать.
А в театре своя беда — Анна Гавриловна, что обещала сегодня любовные ласки.
Представление все не начиналось. Обряженные и загримированные актеры нервничали и разглядывали зал через глазок в занавеси. Алексей тоже посмотрел в зал, ища глазами благодетельницу. Горели свечи, качались пышные парики. Бестужевой не было. Кресло ее, поставлено как всегда чуть поодаль от прочих, пустовало, и было в этом бархатном троне что-то необычное — стоял криво, словно забытый, и привычная алая подушка не украшала его сиденья. «Может, заболела», — с надеждой подумал Алексей.
Кто-то натужно задышал ему в ухо.
— Сашка? Ты как здесь?
— Отойдем в сторону. Да побыстрей! Юбку-то подбери, — шептал, задыхаясь после быстрого бега, Белов.
Они спрятались в зарослях нарисованных библейских кущ.
— Твоя арестована!!! — выдохнул наконец Саша. — Не спрашивай как да откуда… Точно. Взяли твою Анну час назад в крытую коляску и с ней дочь…
— Какую еще дочь?.. — пролепетал Алеша.
— Анастасию Ягужинскую, от первого брака. Ты что, не знаком с ней?
Алексей ничего не ответил. Он растерянно обтер лицо, размазывая грим.
— Ты что молчишь-то? — Белов потряс Алексея за плечо. — Не слышал, что ли, — государыню хотели отравить.
— Анна Гавриловна-то здесь при чем? — растерянно спросил Алеша.
— Не нашего ума это дело. Взяли — значит виновата.
Какая же она отравительница? Алексей вспомнил вдруг ее руки с холеной, словно прозрачной кожей. Он стоит истуканом, а руки хозяйски шарят по его телу, выискивая, куда бы сунуть кошелек. Больно будет таким ручкам в кандалах. Молил он судьбу, чтоб лишила его постылой ласки благодетельницы, да разве так? Разве желал он такой жестокости, чтобы помчали ее на допрос. Добра ведь она была, Анна Гавриловна…
— Очнись ты, наконец! Котов из норы вылез и по начальству побежал, а уж зловещ…
— Тоже мне новость! Я давно ареста жду.
— Да пойми, наивный человек, я не про наш Сухарев подвал говорю! Котов меня в коридоре за пуговицу поймал и ласково так начал выспрашивать — бывал ли ты в бестужевском дому, почему так обласкан, туда-сюда… А сам вроде бы в ответах моих и не нуждается. Деловит и весел! Чуешь, куда гнет? А ну как тоже в коляску да на допрос Алексей похолодел.