* * *
— Млин! — вполголоса выругался Шуми. — Чируха?! Ну чё за дела? Чего ты бродишь по дому, как привидение! Бубнишь чё-то… вздыхаешь, как корова…спать мне не даешь!..
Он поднялся с лежака, обулся в кроссовки и прошел в горницу, откуда доносились женские всхлипы, перемежаемые тирадами на «тарабарском» языке. Чируха, сгорбившись по-старушечьи, сидела на лавке. Она была без плата; сплошь седая, какая-то всклокоченная, с ввалившимися, покрасневшими глазами и хрящеватым, загнувшимся, подобно клюву хищной птицы, носом. Более всего сейчас эта женщина походила на старую ведьму. Или, если угодно, на сумасшедшую старуху-колдунью…
На столе перед ней лежала рассыпанная колода карт. Чируха посмотрела на него долгим взглядом. Потом сказала своим скрипучим голосом:
— Раскинула на тебя карты, соколик. Плохо дело… сплошь черная масть! Уходить тебе надо, Йозас… пока еще не поздно.
— Не каркай… ведьма! — сердито сказал Шуми. — Лучше дай чё-нить пожрать… и чайник поставь!
Тоже мне… гадалка нашлась!
— Вот так и отец твой… в ту ночь… говорил…
— В какую еще ночь?! И чё он говорил?
— В ту ночь, когда он за «речку» собрался. Тогда еще кордона тут не было… шастали туда и сюда, как хотели! На моторке через речку переплыл, и ты уже у соседей! Ох, ох… детка… напрасно мы сюда Гену Цыгана привезли!.. Напрасно мы его тут прятали… Если б не это… может и не исчез бы, не пропал бы мой милёнок… да с концами!
* * *
Чируха протяжно застонала. Но потом все ж собралась с силами, встала, набрала в чайник воды и поставила на газовую комфорку. Йозас открыл холодильник, достал оттуда полкружка колбасы, сыр и кусок сливочного масла. Взял завернутый в рушничок каравай серого крестьянского хлеба — Чируха сама печет хлеб — и отрезал несколько ломтей, чтобы сделать бутерброды. Предстоит трудная ночь, надо как следует подкрепиться. Еще один день он отсидится на хуторе, а в следующую ночь уйдет к «соседям» (в Кёниге он арендует хату, там у него есть и денежная заначка, и второй комплект документов, за которые в свое время он отдал пять тысяч зеленью)… И после этого в ближайший год — а то и полтора — ноги его не будет в Литве: собственных сбережений ему хватит, чтобы прокантоваться где-то в Чехии или в Германии… Что же касается камушков, то он сейчас не намерен дербанить партию, потому что надо децал выждать, пока будет идти расследование. Контейнер тоже не будет с собой брать, ибо надо исключить малейший риск. Он спрячет «кейс» в окрестностях хутора и вернется за камнями, когда сам сочтет нужным. Ничего им не станется, «камушкам». Не зря ведь существует поговорка, что «бриллианты — это вечная ценность»…