Все, что она делает, — прекрасно, но неправильно. У нее тоже есть семья, свои расходы на дом, ей тоже нужно готовить свои сольные концерты, что стоят недешево. Почему же не могут оценить и поддержать такое достояние, как «Рождественские встречи», мирные, добрые, красивые программы, которые могли бы развиваться, стать мюзиклами, идущими в «Олимпийском» много дней подряд, и туда бы приходили не только москвичи, но и жители районов и областей, которые съезжались бы на автобусах, как это было когда-то.
На первых наших «Встречах» мы получали очень маленькую зарплату, но считали, что для кабаре-дуэта ее достаточно: мы вообще были счастливы, что нам платят. А мы еще смотрим на Аллу Борисовну разговариваем с ней и преисполняемся гордости, что она поставила нас в программе на очень почетное место — перед своим выступлением. Представляете — два никому не известных человека, и вдруг перед Пугачевой! От этого с ума можно было сойти.
Вскоре мы стали почти постоянными участниками «Рождественских встреч», вроде бы их символическими фигурами. Конечно, случалось, когда Алла Борисовна, говорила:
— Нет, ребята, сейчас не вижу у вас песни, с которой вы могли бы у меня выступить!
К тому времени наши амбиции отпали, и мы понимали, что на творческий разговор обижаться нельзя. А с ее стороны в таком выводе не было ничего личного.
Помню, однажды решила показать ей свою новую работу. Она приехала в захудалый дом культуры, который арендовали для репетиций, далеко от центра. Зал на третьем этаже, лифта нет, высоченные пролеты. Она поднялась, уставшая, голодная, чувствовала себя плохо. Запыхавшись, села:
— Пожалуйста, начинай.
Ну, думаю, не может ей что-нибудь понравиться, когда такое настроение. А она посмотрела и как человек творческий и профессиональный сказала:
— Хорошо! Беру!
Ее «Рождественские встречи» стали сказкой, на которую она работает год. Их ждет вся страна, они стали главной елочкой. И ведь никто не знает, как тяжело это делать, выдумывать, мучиться, искать, чтобы не повторяться, бороться с усталостью. Мы, артисты, устаем, как и все. Скажем, песню, что открыла Алла Борисовна — «Тома, Тома» — мы с Сашей Цекало пели чуть ли не ежедневно в течение десяти лет. Нас уже тошнило от нее, а народ все равно просил ее петь.
Если бы меня спросили, что главное у Пугачевой, я бы сказала так: она — великое одиночество.
Независимо от того, что происходит в ее личных, семейных отношениях, не покидает ощущение, что она одинока по жизни. Она внутри себя одинока. И этим состоянием внутреннего одиночества она завораживает, этим она притягательна. Наверное, для творческого человека нет ничего более созидательного.