– Лучше, княгиня, лучше' – зашумели мужи.
– Пошлем дружину, – сказала княгиня, – а поведет ее княжич Святослав с воеводой Асмусом. Слышишь, сын?
– Слышу, – ответил княжич Святослав и поклонился матери. В это время на лестнице, ведущей в сени, послышались возбужденные голоса, топот многих ног, и в Людную палату вошли несколько человек в темных одеждах, подпоясанных широкими ремнями, с карманами для ножей, огнива, соли и крючками, на которые можно было вешать разные вещи. Пришельцы были в тяжелых, кованных гвоздями сапогах, лица у них были бородатые, почерневшие от солнца и ветра.
Больше всех поражал один из них, старый, седой, которого вели под руки, потому что он ничего не видел – вместо глаз у него зияли две черные впадины.
– Это ты, Полуяр? – строго спросила княгиня, увидев слепого.
– Я, матушка княгиня! – вскрикнул, услыхав ее голос, Полуяр и повалился ей в ноги.
– Встань, Полуяр, – сказала княгиня. Тот встал.
– Говори!
В палате настала такая тишина, что слышно было, как шумит ветер за окнами, как глубоко вздохнул Полуяр.
– Ранней весной, – начал он, – знаешь сама, княгиня, и все вы, люди, помните, вышли мы на лодиях из Киева-города, чтобы добраться до Верхнего волока, спуститься Доном, переволочь лодии к Итиль-реке и плыть в Джурджанское море. Не впервой ездим мы этим путем, как и отцы наши, деды и прадеды: со всяким добром – торговать, с мечом – защищать межи. Так ехали мы, много добра везли – моего, твоего, княгиня, вашего, добрые люди, – чтобы самим продать, а иного добра нам привезти.
Полуяр на минутку умолк, вспоминая, должно быть, как ранней весной выходили они из Киева, долго боролись с быстрым течением Десны и Сейма, волокли лодии от Сейма до Дона, как плыли Доном до Саркела, где в белых шатрах стоят хозары и берут десятину.
Но про этот долгий и тяжкий путь купец Полуяр не сказал, ибо кто же тут, в Киеве, не знал всего этого, а закончил так:
– Только когда добрались до Саркела, то увидели там не белые шатры, а большой каменный город, а заплатили за волок не десятиной, а головою. Темной ночью налетели и окружили нас вой. Двух купцов – Греха и Стогуда – убили, многих покалечили, все добро, наше и твое, забрали, а мне за то, что не выпустил меча из рук, выкололи глаза.
– Что же это за город?
– Хозарский, только храмина в нем поганская, грецкая.
– А головников видел?
– Видел, княгиня.
– Кто они?
– Греки…
На востоке появился сверкающий луч солнца. В палату сразу ворвался свет, фигуры бояр, воевод и тиунов-стали четко видны, на их лицах можно было прочесть тревогу и отчаяние.