В лодии, на которой купцы из Киева ехали в далекий Новгород, приближался взволнованный Добрыня к Любечу, где он родился, провел юные годы, где прожил свою жизнь его дед Ант, где оставались родители его и сестра Малуша.
Издалека увидел он дымки над берегами Днепра, узнал горы, кручи, леса, которые исходил вдоль и поперек, а позже увидел и темное пятно над обрывом – жилище в родном дворе.
Как только лодия зарылась носом в песок, Добрыня соскочил на берег. Купцы поплыли дальше, а он взбежал на крутой берег и пошел через луг, направляясь к городищу.
Никто не вышел из землянки навстречу Добрыне, настежь были раскрыты ворота в загоне, даже пса не было видно на дворе. Только конь, низко повесив голову, стоял на старом валу, словно о чем-то упорно думал.
Добрыня торопливо пробежал по двору, рывком распахнул дверь, вошел в землянку.
– Гей, кто тут есть? – крикнул он в полутьму.
– А кого ты ищешь, добрый человек? – отозвался голос из глубины.
Посреди землянки еле-еле тлел очаг. При его слабом свете Добрыня разглядел знакомый помост, человека, лежавшего головой к огню, бородатое его лицо, заспанные, какие-то равнодушные глаза.
– Я – Добрыня! – крикнул он.
– Сын! – закричал тогда и Микула. – А я думал, это Бразд или Сварг.
Отец поднялся с помоста. Добрыня увидел Висту, спавшую там же, и Малушу. Они проснулись, вскочили, подбежали к нему.
– А почему ты ждал Бразда или Сварга, отец? Микула безнадежно махнул рукой:
– Погоди, сын, расскажу! Все расскажу! Вот давай сядем к нашему очагу и поговорим. А ты, Виста, – обратился он к жене, – приготовь нам поесть, принеси меду. Там, в медуше, осталась еще одна корчага.
Но ни Виста, ни Малуша не слышали, что говорил Мику-ла. Мать и дочь одинаково восхищенным взглядом смотрели на сына и брата своего Добрыню, касались руками его белой свиты с серебряными застежками, широкого пояса, меча… Только когда все было ими осмотрено, Виста бросилась готовить еду. Малуша же не отходила от брата, а когда он сел, устроилась с ним рядом.
– Вот и не стало отца Анта, – начал Микула, подбрасывая дров в очаг. – Пошел на ловы, а нашел стрелу от печенега в поле.
– Похоронили его по закону? Тризну справили?
– Да, Добрыня, похоронили его как следует. Вышел весь Любеч, весь род… И тризну справили. А после тризны меня едва не убили.
– Кто?
– Братья мои – Бразд и Сварг.
– За что?
– А вот за это. – Он развел широко руками, показывая на стены, помост и очаг. – Когда окончилась тризна и все ушли, тут, возле очага, остались Сварг, Бразд и я. И они сказали, что мы должны поделить все достатки после отца, и поделили, а потом стали требовать у меня золото, серебра и чуть не убили…