— Как ты можешь сейчас хотеть меня, Конн? Я была близка с двумя другими мужчинами. Одного я любила, и в этой стране считалась его законной женой. Однако у нас меня назвали бы неверной женщиной и двоемужней женой, шлюхой! Считается, что женщины, попавшие в рабство к безбожникам, должны покончить с собой или страдать, а не отдаваться им по доброй воле. Однако женщины, которых я знала, хотели только жить. Была ли я не права в своем выборе? Мне самой не хотелось бы отвечать на этот вопрос.
— Позволь тогда мне ответить, Эйден. Ты поступила правильно, предпочтя жизнь смерти. Я бы решил так же. Я люблю тебя, милая, так же, как любил всегда. Я хочу тебя так же, как хотел всегда. — Заключив ее в объятия, он откинул ее на подушки и страстно поцеловал, нежно покусывая ее рот и крепко прижимаясь к ней. Он осыпал поцелуями ее лицо, и она задрожала, но Конн не отступал. Ему хотелось показать ей, что он по-прежнему хочет ее, что он любит ее, и делал он это единственным известным ему способом.
Стащив ее короткую безрукавку, он опустил голову к красивым, полным грудям и стал ласкать их губами. Кончики его пальцев гладили атласные шары, восстанавливая в памяти их очертания. Он нежно поддразнил соски и увидел, как они увеличиваются, когда ее тело стало откликаться на ласки. С поразительной ловкостью он стащил с нее шелковые шальвары и нежно поцеловал пупок. Он прервался, чтобы стащить свои одежды, а потом оказался на ней.
Взяв ее лицо в ладони, он снова поцеловал ее губы и сказал:
— Я обожаю тебя, моя потерянная любовь. Ты должна поверить мне, Эйден!
Она чувствовала, как он лег на нее, чувствовала, как его руки и губы скользили и шарили по ее телу. Он говорил, что любит ее, и ей очень хотелось верить в это. Это был Конн, ее возлюбленный Конн. Конн, о котором она горевала все долгие месяцы своей неволи. Это был ее муж, ее настоящий муж! Она почувствовала, что он вошел в нее с невероятной нежностью, и заплакала. Он медленно стал двигаться на ней, пытаясь помочь ей получить удовольствие, но она ничего не чувствовала. Казалось, что ее тело холодно как лед, который привозили в гарем для охлаждения шербетов.
Наконец Конн больше не мог сдерживать себя, и его семя выплеснулось в ее чрево. Ему было ясно, что их соединение не принесло ей удовольствия, и это его глубоко опечалило. Скатившись с нее, он обнял ее и попытался успокоить:
— Все в порядке, милая, я люблю тебя.
— Нет, — прошептала она, — не все хорошо, Конн, но ты должен понять, что со мной дурно обращались эти последние несколько недель. Это не так легко забыть. Не сердись на меня и не будь нетерпелив, умоляю тебя. Я благодарна за то, что ты хотел моего возвращения.