— Меня беспокоит, что ты взял на себя роль палача Брайса, — произнес Мейдок. — Чувствую, это должен сделать я.
— Нет. Смерть Брайса не должна лечь у твоего порога, и тебе не следует пачкать руки его кровью, Мейдок Пауиса. Боюсь, это позволит твоему брату одержать окончательную победу над тобой. Мы не дадим ему такой возможности! Он умрет, зная, что окончательно проиграл. Что его семья восторжествовала над ним. Нет! Он не должен одержать победы!
Личные покои Брайса располагались в северной башне замка Кей.
Ему нравилось, что окна выходят на север, потому что ни солнце, ни луна не поднимались в том направлении и во время своего ежесуточного путешествия по небосклону их свет лишь ненадолго касался его комнат, в которых обычно было холодно от резкого северного ветра.
Ему нравился холод. Даже ребенком он не любил тепло.
Покои были обставлены с роскошью и тщательно вычищены, поскольку Брайс терпеть не мог беспорядка и грязи. Изысканные гобелены закрывали стены. На них изображались сцены любовных извращений, совершенно не подходящие человеку духовного звания. Их выткали шесть монахинь в ближайшем монастыре, которые облегчали свою скуку, время от времени наведываясь в постель Брайса. Мебель была сделана из тяжелого, хорошо отполированного дуба. В покоях было еще одно удобство, известное немногим. В спальне епископа за одним из гобеленов была дверь, ведущая к крепостному валу замка. Таким путем Брайс мог попасть в любую часть замка в непредвиденном случае.
Вот именно такой случай и подоспел, когда взволнованный слуга пытался разбудить своего господина.
— Ваша светлость! Ваша светлость! — Он нежно похлопывал по плечу Брайса.
Ледяные глаза мгновенно открылись, Брайс сел.
— В чем дело? Не разбуди ребенка, а то тебе не поздоровится. — Лицо мальчика было еще в слезах после вчерашнего вечера, когда Брайс отхлестал его за то, что Арвел хотел спать в комнате кормилицы, а не в покоях своего дяди. «Мальчик быстро научится повиновению», — с мрачным удовольствием подумал про себя Брайс.
— Ну, зачем ты разбудил меня в этот немыслимый час? — грозно спросил он слугу. — Если это несерьезно, ты пожалеешь о своей ошибке. — И он холодно посмотрел на него.
— Мой господин, — начал слуга, стараясь скрыть огромное и глубокое удовлетворение от того, что собирался доложить своему ненавистному хозяину, — мы в осаде, мой господин. Я подумал, что вы захотите узнать это. — Он учтиво поклонился к на несколько шагов отступил назад, чтобы избежать возможных ударов.
Глаза Брайса сощурились от размышлений.