— Когда я была на озере Тахо? Или когда мама умерла?
— Когда умерла мама. — Остин отодвинул от себя тарелки с остатками жаркого и гамбургеров и слегка пожал руку Кэндис. — Вернее, расскажи о том и о другом, если захочешь со мной поделиться.
— А ты? Поделишься ты со мной? — спросила она, глядя на него печально, настороженно и с надеждой.
Остин кивнул и сказал:
— Совершим обмен. Согласна?
— Идет.
Кэндис снова повернула голову к окну и, немного помолчав, заговорила:
— Мы приехали сюда вскоре после того, как мама вышла замуж за Пита Клэнси. Это был их медовый месяц, но меня не с кем оказалось оставить и потому пришлось взять с собой. Мне было восемь лет. — Кэндис вздохнула, стараясь сделать это незаметно, однако Остин увидел, и у него защемило сердце. — Мы невзлюбили друг друга с первого взгляда.
— Ты и Клэнси?
— Да. Правда, мы старались не показывать этого, потому что оба любили маму. Предполагалось, что мы пробудем на озере неделю, но Пит решил прервать медовый месяц через два дня и вернуться в Сакраменто.
— Из-за тебя?
Остин поморщился: голос у него прозвучал хрипло, а он понимал, что Кэндис не примет его жалости.
— Он не говорил ничего такого, по крайней мере тогда. — Кэндис пожала плечами, но Остин видел, что боль еще сильна и глубока. — Заявил, что вспомнил о делах, которые будто бы не успел уладить, но каждый раз, как он смотрел на меня, я чувствовала, что все из-за меня. Мама умерла через два месяца…
Остин не сознавал, что держит ее пальцы в своих, пока Кэндис не пошевелила рукой. Он заставил себя ослабить хватку. Образ маленькой девочки, оставшейся наедине с человеком, которого она почти не знала и совсем не любила, разрывал ему сердце.
— Мама заставила меня обещать, что я буду о нем заботиться, — сказала Кэндис как о чем-то само собой разумеющемся. — И я заботилась. — Она высвободила руку и потянулась за стаканом. — С тех пор много воды утекло. Мои обязательства по отношению к Питу в прошлом.
Остин подумал о Клэнси и о крупном чеке, который передал в его жадные маленькие руки. Вспомнил он и замечание Клэнси насчет того, что Кэндис ему помогала. Должно быть, ей было неловко признать, что помогала гораздо дольше, чем того требовало обещание, данное матери. Видимо, эти обязательства доставили ей немало сердечной боли. И по вине Джека мучения еще не кончились. Остин зажмурился, со страхом думая о часе, когда Кэндис станет все известно.
— Что с тобой?
Остин открыл глаза.
— Ничего, — хрипло произнес он. — Уйдем отсюда.
— Но ведь теперь твоя…
— Очередь, — договорил он за нее. — Я помню и вовсе не пытаюсь отделаться, но нам действительно пора ехать, если хотим добраться туда до темноты. Поговорим позже, обещаю тебе.