Остин вздрогнул. Это был удар ниже пояса, но удар, вполне им заслуженный. Нужно было вести себя честно и рассказать Кэндис все с самого начала.
Он не знал, что ответить.
— Занимаясь со мной любовью, вы проводили еще один опыт, мистер Хайд, не так ли? Хотели убедиться, что во мне есть пыл, несмотря на так называемую голубую кровь? — Голос ее понизился до шепота, но с тем же успехом она могла бы кричать. — Ну и как? Я прошла испытание?
Остин пошевелил языком в пересохшем рту, сглотнул и наконец смог заговорить:
— Если это считать испытанием, ты выдержала его с блеском. Но я занимался с тобой любовью, потому что хотел тебя. Потому что не мог отказаться от тебя. Это не имеет никакого отношения к ребенку. — Кэндис смотрела на него недоверчиво, и тогда он схватил ее за плечи и, обжигая взглядом, произнес: — Я люблю тебя. Разве ты не понимаешь?
Кэндис высвободилась на удивление сильным рывком.
— Нет, потому что не верю тебе. Как я могу? Ты мне лгал, обманывал меня, манипулировал мной. Право, Остин, не стоило доходить до таких крайностей.
Ну почему она не хочет выслушать его?
— Да, признаю, я обманывал тебя, чтобы завоевать твое доверие, но это было до того, как я узнал тебя по-настоящему. Очень скоро я понял, что увлекся тобой, а потом почувствовал, что это больше, чем увлечение. Я влюбился в тебя, Кэндис, и черт меня побери, если это как-то связано с ребенком. — Один взгляд на ее каменное лицо — и Остин понял, что Кэндис его не слушает. Он яростно запустил пятерню себе в волосы и встал. — Может, скажешь хоть что-нибудь? Объяснишь?
Кэндис вздрогнула, как от удара.
— Объяснить? Что? Почему я не доверяю тебе? Или что я тебе поверила? Нет, это ты, Остин, должен дать объяснение. Почему ты просто не признаешь, что тебе нужен ребенок, а не я?!
— Чего ты от меня требуешь? — спросил он, теряя терпение. — Я всего лишь художник, человек не твоего круга. — Он почти пожалел о вырвавшихся у него словах, увидев, как побледнела Кэндис, но не мог остановиться. — Одна из причин моего молчания в том, что я боялся потерять тебя. Завести интрижку с наемным работником — это одно дело, а разделить с ним будущее — совсем другое.
Кэндис встрепенулась. Бледность на лице сменилась ярким румянцем бурного возбуждения. Она вскочила.
— Кто из нас, по-твоему, настоящий сноб? Мне кажется, именно ты судишь о людях по тому, сколько у них денег!
Долго сдерживаемые слезы наконец пролились и потекли у нее по щекам. Остин молча следил за тем, как она идет к двери. Все еще облаченная в свой маскарадный костюм, она напоминала ему мальчишку-подростка. Господи, как он любил ее! Богатую или бедную, наряженную или в виде оборванца… Он должен, должен был убедить ее в своей любви, но она слишком потрясена и сообщением Джека, и его собственным явным обманом.