— Нет, даже не спросил, с кем я приехала. Он, правда, извинился, что не может выйти поздороваться, так как «чувствует себя не в форме».
— Ну, это мы переживем. Тогда, я думаю, больше нас здесь ничто не задерживает? Ри, сходите-ка вы к этому старику, может он нас покормит чем-нибудь неконсервированным, а если у него ничего нет, возьмите инициативу на себя. Пообедаем и тронемся обратно, пока не начала портиться погода…
На следующее утро маленький двухместный геликоптер приземлился на поляне возле фактории. Когда полозья коснулись травы, из-под круглого плексигласового колпака с трудом вылез толстяк Кнобльмайер и, пыхтя и оглядываясь, двинулся по тропинке к конторе.
Лернер, с утра еще трезвый, принял гостя с вежливым равнодушием. Кнобльмайер объяснил, что был по делам здесь неподалеку, в менонитских колониях, и, узнав, что есть возможность воспользоваться геликоптером, решил навестить камрада; хотя они и не служили вместе, все-таки фронтовое товарищество обязывает. Они поговорили о том о сем, потом Кнобльмайер упомянул о генерале и поинтересовался, не приезжала ли к нему, Лернеру, некая фройляйн с письмом от его превосходительства.
— Была, вчера, — кивнул Лернер. — Хотела узнать насчет пропавшего без вести отца, но я его не знал. Вообще не помню такой фамилии у нас в дивизии.
— Так, так, — Кнобльмайер задумался. — Весьма странно, весьма. Уверяет, что отец служил в Семьсот девятой. Вы не заметили ничего подозрительного?
— А что я должен был замечать? Приятная девочка, с которой я охотно переслал бы, если бы еще был на это способен.
— Мне она подозрительна. По-моему, все это выдумка — насчет отца. Цель, впрочем, непонятна.
— Ну, не совсем выдумка, — возразил Лернер. — Отца ее я не помню, это верно, но в дивизии было много обер-лейтенантов, и неизвестно, сколько времени прослужил у нас этот Штейн… как его там. Может, ухлопали через неделю после прибытия. А одного из его сослуживцев, имя которого девочка назвала, я знал лично. Так что это уже не выдумка. И совпадения быть не может, она говорит, что отец писал что-то о шраме, а у Бандита морда действительно располосована…
— Почему «бандита»?
— А это мы Дитмара так называли. Он побывал у французов, в маки, с особым заданием. После этого кличка и приклеилась.
Кнобльмайер насторожился.
— С особым заданием, говорите? Какого рода?
— Инфильтрация. Он проник к партизанам и раскрыл целую сеть на территории Руанской комендатуры.
— Так, так… И что же она спросила о нем?
— Спросила, не знаю ли я, где он сейчас живет.
Кнобльмайер нахмурился, лицо его стало еще более озабоченным. В Колонии Гарай Армгард ни о каком Дитмаре не упоминала, хотя упомянуть было бы естественно…