Будто свежим воздухом овеяло селян. Впервые за долгие годы улыбнулись они друг другу с чистым сердцем.
Гости по привычке поездили, но им объясняли: ошибка вышла, не родился и не проживал некоторое время у нас никакой Н. Н., первый раз вообще о нем слышим.
Перестали ездить.
В школе об Н. Н. учительницы уже не рассказывали, а в качестве положительных примеров выставляли своих же земляков, передовиков косовицы, обмолота, вспашки и дойки.
А главное, пили в Больших Воробушках теперь уж не от мала до велика, а только взрослое дееспособное население, что можно считать в пределах общестатистической российской нормы.
Каков вывод из этого рассказа, напрашивающийся сам собой?
Но, хоть он и сам собой напрашивается, — нету никакого.
Это просто случай из жизни, только и всего.
осень 1993 г.
Нельзя
Мистический рассказ
Приснился мне дядя Петя покойный, что будто бы сидим мы в бане одетые. Я хоть и во сне, а сразу сообразил, что раз мы одетые в бане, то, значит, не мыться забрались, а выпивать.
Но дядя Петя не пьет, а говорит:
— Нельзя мне!
Я удивляюсь:
— Почему нельзя? Это когда ты живой был, у тебя и сердце больное было, и печень, и язва, ты и бросил пить. Но теперь-то ты мертвый, теперь-то тебе чего беречься? Не порть компании, выпей!
— Нет. Нельзя.
— Да почему?! Что тебе сделается, твою-то, извини, мать?
— Ничего не сделается. А просто — нельзя.
Тут я проснулся и подумал: вот, сколько лет прожил, а лишь теперь понял, что такое смерть. Смерть — когда нельзя. НЕЛЬЗЯ. Нельзя — и все. Без объяснений.
И стало мне интересно мертвым пожить.
Ведь все очень просто: нельзя — и все!
Перестал пить. Дураки пристают, а я говорю: «Нельзя!» — и удаляюсь с загадочной улыбкой.
Разошелся с женой, с которой уж семнадцать лет (то есть с момента свадьбы) мечтал разойтись, да все как-то... А теперь подумал: зачем она мне, мертвому? — и без малейшей запинки разошелся. С другими женщинами, однако, не стал ничего. Я ж мертвый, и это получится извращение какое-то. И главное — нельзя.
Трудней всего было бросить курить. Бессонница терзала, кашель бил в три погибели. Но как вспомню — НЕЛЬЗЯ! — и легче.
Ел очень мало, потому что если совсем не есть, то можно по-настоящему помереть, а я не хотел помирать по-настоящему, я хотел только мертвым пожить.
И стало мне через полгода так легко! — просто летаю! Улыбаюсь на все стороны. Меня толкают и обругивают, а я молчу, мне отвечать нельзя. Невозможно. И самое приятное, что душа не требует объяснений, почему нельзя, и не осталось во мне ничего, кроме уважения к самому себе.
И тут снится мне дядя Петя повторно, уже не в бане, а легально, у меня дома. Он пьет водку! Он закусывает малосольным огурцом с хрустом! Он курит так, что дым из ушей!