— Да уж, конечно, в своем-то доме лучше.
— Почему? — просит объяснения Алексей Тихонович, с улыбкой поглядывая на жену Ларису.
— Ну, так, вообще, — пожимает плечами Марина.
Не удовлетворенный ответом, Алексей Тихонович наливает третью рюмочку и обращается к старшему сыну Степану:
— Как ты думаешь, Степан, лучше в такой вот квартире жить или в собственном доме?
— Само собой, в доме! — желчно отвечает подросток Степан, которого никто не любит на этом свете — да и будь он проклят вообще, весь этот свет! — И где-нибудь в другом городе, — добавляет он. — Мне тут климат не нравится.
— Климат климатом, но почему в доме-то лучше? — как бы даже ошарашен ответом Алексей Тихонович, продолжая лукаво посматривать на Ларису.
Степан ответом не удостаивает. Полный тоски, разочарования и светлой надежды, встает он из-за стола, с шумом отодвинув стул и идет смотреть в темное окно, думая о беспросветном прошлом и загадочном грядущем.
Алексей Тихонович наливает очередную рюмочку, выпивает и спрашивает теперь уже жену Ларису:
— Как ты думаешь, Ларка, лучше в такой вот квартире жить или в собственном доме?
Лариса лишь вздыхает — и Алексей Тихонович ласково треплет ее по плечу.
Он понимает, что никогда у него не будет своего дома: не заработает, не соберет на него денег. Нет, он мог бы напрячься и приобрести деревянную развалюшку на окраине города за две-три тысячи рублей денег по ценам одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года, но ему нужен не деревянный, не плохонький — и не готовый вообще, ему нужен большой, каменный, и чтоб самому построить его.
Он выписывал журналы и покупал книги о прикладных ремеслах, из них узнавал, как штукатурить стены, настилать полы, выложить печь, теоретически он вполне мог владеть рубанком, мастерком, топором, молотком и гвоздодером, прикупал время от времени эти инструменты и аккуратно раскладывал на полках в крохотной кладовой, часто по вечерам открывал ее, любуясь ухоженными, готовыми к делу предметами строительной работы. Не раз и не два перечитывал он книгу о Робинзоне Крузо, завидуя ему: во-первых, под рукой у Робинзона была тьма-тьмущая природных стройматериалов, во-вторых, он мог выбрать для дома любое место, в-третьих, вокруг совсем не было людей и никто ему не мешал.
Понимая, что никогда он не построит настоящий дом, Алексей Тихонович строил дома игрушечные, выпиливал их из фанеры, и это были чудо-дома: трехэтажные, с мансардами, с соляриями, со всяческими резными украшениями. Он проводил туда электричество и по вечерам, гася свет в комнате, в игрушечном доме, наоборот, включал — и ему казалось, что там живет кто-то; правда, сам дом из-за внутреннего света становился не виден, но зато этот свет в темноте был таинственней и приманчивей, чем свет на свету.