Талавера содрогнулся.
— Фра Талавера… Их Величества… — Голос архиепископа вернул его к действительности. Король с королевой поднимались по лестнице. Через несколько мгновений они окажутся перед ним.
И тут перед внутренним взором Талаверы предстало лицо. Лик человека, исполненный величия и благородства. Только он один сможет его просветить. Необходимо поговорить с ним. Только он один может знать…
Немного успокоившись, Талавера приготовился приветствовать королеву…
Теруэль, это же время
Мануэла глазам не верила.
Она смяла послание Великого Инквизитора, превратив в бесформенный комок.
Значит, вопреки всем ожиданиям ей приказывают продолжить миссию. Переданные ею сведения о сапфировой Скрижали не только вызвали эффект, обратный ожидаемому, но и, судя по содержанию письма, решимость Торквемады лишь возросла.
— Донья Виверо…
Мануэла вздрогнула. Углубившись в чтение письма, она напрочь забыла о человеке с птичьей головой.
— Донья Виверо, задерживаться тут небезопасно. Ваши друзья могут встревожиться из-за вашего отсутствия. Следует ли мне передать какой-нибудь ответ фра Торквемаде?
Мануэла молчала. В голове вертелись противоречивые мысли. Она вдруг припомнила одну сцену. В тот день, когда Торквемада поделился с ней своим проектом и рассказал о той роли, которую отвел ей, у нее вырвалось замечание:
— Мне понятны ваши опасения, фра Торквемада. Но в глубине души вы действительно уверены, что не вероисповедание этих людей — иудея и мусульманина — является истинной причиной вашего демарша?
И мгновенный ответ Великого Инквизитора:
— Даже если и так, то в чем беда, донья Мануэла?
Она осмелилась пойти дальше:
— Вся эта пролитая кровь… Вам не кажется, что это идет вразрез с учением Господа нашего?
Торквемада нахмурился, и его тяжелый взгляд буквально пронзил ее.
— Уж не питаете ли вы сочувствия к еретикам и оккупантам?
Мануэла тут же возмущенно вздернула подбородок.
— Как вы смеете, фра Торквемада! Я испанка и тем горжусь! Я отчаянно и страстно люблю мою страну. И мечтаю, чтобы она как можно скорее обрела свободу и единство. Вот уже семьсот лет мы живем под гнетом чужеземных армий. Но между законными битвами с завоевателем и хладнокровным безнаказанным убийством человека лишь за то, что он исповедует отличную от тебя религию, огромная разница, фра Томас. Это уже не война, а тирания и убийство. Если это вас успокоит, то знайте, что я не питаю особой любви ни к иудеям, ни к мусульманам. Просто я выросла с любовью в сердце, только и всего.
— Мне понятно ваше стремление к великодушию. Вопреки очевидному знайте, что и мне это стремление не чуждо. Однако позвольте мне рассказать вам одну притчу из некоей книги, которую называют священной: три капли масла просят разрешения влиться в чашу с водой. Вода им отказывает, потому что, говорит она, вы не смешаетесь со мной, а будете на поверхности, и что бы потом ни делали, чтобы вымыть чашу, она останется масляной… Вы уловили намек?