— Ты немедленно отведешь меня к этому человеку.
— Это невозможно, ребе! Я должен вернуться в Куэнку! Не говоря уже о том, что выходить сейчас на улицу — сущее безумие!
Раввин нервным жестом сгреб бумаги, засунул в котомку и заторопился к дверям.
— Сейчас же! — приказал он тоном, не допускающим никаких споров. — Сейчас же!
Не успели они перешагнуть порог дома, как обоих окатил холод. Над городом медленно расцветала заря, окрашивая розовым снежные контуры Сьерра-Невады.
В южном квартале грохотала канонада.
— Где? — вопросил Эзра. — Где он живет?
— Да тут.
— Ты хочешь сказать, в Альбаисине?
— Ну да. Только на вершине холма. Примерно час ходьбы по крутому подъему.
— И речи быть не может, чтобы идти пешком.
— Но как же тогда?
— Как же — что? У меня есть лошадь, и я еще вполне способен взобраться на нее.
И действительно, на заднем дворе стояла лошадь. Дан ожидал увидеть какую-нибудь дохлую клячу, но это оказался великолепный вороной.
— Да не стой ты как пень! Помоги оседлать его!
Сам не зная как, молодой человек обнаружил, что уже едет верхом по лабиринтам улочек. Вопреки всем ожиданиям Эзра, несмотря на возраст, сидел прямо как жердь, с решительным выражением, придававшим ему горделивый вид.
Вскоре по правую руку на вершине лесистого холма показалась Альгамбра, мавританский дворец, о котором говорили — настолько он был великолепен, — что его возвел Аллах собственными руками. Они обогнули один из бесчисленных общественных водоемов, снабжавших город водой, миновали сады Хенералифе, в которых росли кипарисы и олеандры. На высоте Дарро они пересекли мост Кади и поскакали направо. Вооруженные люди бежали неизвестно куда, потные и взъерошенные.
Когда они добрались до вершины холма, над Торрес Бермехас начало появляться огромное красноватое солнце.
Возле мечети Абд Эль Рахмана Дан указал на стоящий в стороне дом, ослепительно белый, с двумя маленькими окошками.
— Это здесь.
— Отлично. Я ненадолго. — Старый раввин спешился.
— Погодите, ребе Эзра! Я не могу вас ждать. Мне совершенно необходимо вернуться в Куэнку. Я же вам говорил, у меня жена и ребенок!
Эзра резко повернулся. На его лице промелькнуло виноватое выражение.
— Понимаю. Прости, что задержал. Оставь лошадь себе.
— Благодарю вас, но она мне ни к чему. Раввин некоторое время молча изучал юношу.
— Цетеха ле-шалом. Счастливого пути, сын мой.
Он неожиданно схватил молодого человека и прижал к груди.
— Цетеха ле-шалом… — повторил он.
Отстранившись, он сунул под мышку котомку с рукописью Абена Баруэля и пересек расстояние, отделяющее его от жилища араба.