— Это что еще такое, черт побери? Тори проследила направление его взгляда:
— Это талисман, подарок Старого Неда. Митчелл состроил гримасу:
— Но зачем ты повесила его здесь?
— Старый Нед рассказал мне о традиции вешать в доме деревянные талисманы, которые надежно защищают человека.
— И от чего они защищают?
— От всякого зла, конечно!
— И ты в это веришь? Она пожала плечами:
— Я обещала Старому Неду. — Тори посмотрела ему в лицо. — А я всегда сдерживаю свои обещания.
Он внезапно наклонился к ней, мягко заключил ее в объятия и привлек к себе. Потом зарылся лицом в ее волосы и прошептал:
— О Господи, Тори!
— Что, Митчелл? — глухо спросила она, уткнувшись ему в грудь.
— Когда я думаю о том, что ты могла погибнуть сегодня… — И несколько минут он не мог произнести ни слова.
— Я знаю, — прошептала Тори. Теперь она взяла на себя роль утешительницы.
— Я так испугался за тебя, — признался он наконец. — И за себя.
Что, если бы она упала тогда и разбилась о скалы? И ушла из жизни, так и не узнав, что такое любить и быть любимой.
— Я лучше пойду сяду в кресло и буду дежурить там, — сказал Митчелл, стараясь сдержать вспыхнувшее в нем желание.
— У меня есть идея получше. — Тори привстала на цыпочки и потерлась щекой о его щеку. Отросшая за день щетина оцарапала ей кожу, но она этого не заметила. — Почему бы тебе не подежурить здесь? — Она похлопала рукой по постели.
— Ты предлагаешь мне разделить с тобой ложе?
В том, как она ответила ему, не было и тени жеманства.
— Да, я предлагаю тебе это.
— Я не думаю, что это будет правильно.
— А ты всегда делаешь только то, что правильно? Митчелл тоже однажды задавал ей этот вопрос. И она ответила, что старается. И он ответил так же:
— Стараюсь.
— А кто может сказать, Митчелл Сторм, что в этой жизни правильно, а что — неправильно?
Тори вдруг заметила, какое усталое у него лицо. Ведь у него тоже был трудный день, подумала она. И может быть, на сегодня уже достаточно слов? Пора переходить к делу?
— Послушай, Митчелл, я хочу свернуться клубочком на этой большой кровати и спать рядом с тобой до самого утра. И еще я хочу, чтобы ты обнял меня и занимался со мной любовью.
Слова Митчелла звучали мягко, казалось, он ласкал ее своим голосом.
— Может быть, я скажу не то, что тебе хотелось бы услышать, но я знаю сейчас только одно: я хочу тебя, — сказал он.
Мужчины всегда хотели ее. Это не было для нее неожиданностью, и она была готова уступить Митчеллу, даже если в будущем ей придется пожалеть об этом.
— Я с радостью приму все, что ты захочешь дать мне… даже если это всего лишь безымянная страсть.