— Да.
Тори взяла с верхней полки контейнер, открыла крышку и объявила:
— Маринованные огурцы. Будете?
— Да.
Она круто повернулась на каблуках, секунд тридцать смотрела на него и потом спросила:
— Скажите, а когда вы ели последний раз? Митчелл попытался вспомнить:
— Наверное, перед вылетом из Глазго.
— Перед вылетом? Он кивнул:
— Значит, уже третий день. Глаза ее недоуменно расширились.
— Но почему?
Он наморщил нос и сделал гримасу:
— Ну, вы же знаете, чем кормят в самолетах. Она нахмурилась:
— Да, но почему вы не ели после того, как прилетели? Ведь с тех пор прошло уже почти два дня.
Да потому же, почему он не спал все это время. Митчелл пожал плечами:
— Не было возможности. И времени.
— Вы могли подкрепиться чем-нибудь на вчерашнем приеме. — Девушка явно расстроилась от мысли, что он ушел из ее дома голодным.
— Большую часть вечера мы с Маккламфой разносили яства, а не поедали их, — заметил он.
Тори вспыхнула.
— Я немедленно что-нибудь вам приготовлю. Садитесь сюда, — велела она, указывая на небольшой симпатичный столик у солнечного окошка. — Я буду вас кормить.
В это утро он выглядел типичным техасцем: застиранные голубые джинсы, синяя рубашка с закатанными по локоть рукавами и слегка поношенные коричневые ковбойские ботинки. Ему не хватало только стетсона и характерного техасского акцента.
— А вы не составите мне компанию? — спросил Митчелл, вдруг осознав, что девушка только смотрит на него, но ничего не ест сама.
— Да, конечно, я тоже позавтракаю вместе с вами. — Тори положила себе в тарелку символическую порцию салата из лобстера и хрустящей жареной картошки, которую так изумительно готовил ее повар Антуан. Хлеб и картофель были его коньком.
Она начала есть и, наверное, уже в десятый раз сказала себе, что никак не может свыкнуться с переменой, произошедшей в Митчелле Сторме.
Сегодня он казался совершенно другим человеком.
Однако это тот же самый человек, который вчера был одет в национальный шотландский костюм. Который неотступно преследовал ее весь вечер и наконец подошел к ней, заговорил и пригласил на танец, а позже, в саду, обнимал и целовал ее в перерывах между вспышками фейерверка.
«Боже милостивый, надеюсь, он не окажется каким-нибудь монстром», — подумала она.
— А почему вы поцеловали меня вчера вечером? — Тори тут же пожалела, что задала этот вопрос в такой прозаической обстановке, за салатом и жареным картофелем.
Его рука с вилкой застыла в воздухе.
— Мне не следовало задавать этот вопрос, — смутилась девушка.
— Ну отчего же, в этом вопросе нет ничего особенного. — Митчелл отложил вилку, поставил локти на стол, сведя пальцы рук вместе, и положил на них подбородок.