— Простите меня… Но сейчас, когда вы объявили мне, кто вы такой, я не подумал потребовать у вас… гм!.. доказательства.
Мегрэ стал рыться у себя в карманах. Скоро он протянул своему собеседнику значок, удостоверяющий его Должность комиссара.
— Да… Прошу прощения… Эта история с сундуком…
И, вдруг осмелев благодаря темноте, царившей в машине, он добавил:
— А вы знаете, даже если бы вы мне ничего не сказали, я вынужден был бы арестовать вас после недвусмысленного заявления этого человека.
— Разумеется!
— Вы ожидали этого обвинения?
— Я?.. Нет!
— И вы думаете, что Графопулос сам унес сундук?
— Пока я еще ничего не думаю!
Месье Дельвинь забился в угол и замолчал, раздраженный, с раскрасневшимися щеками. Когда они приехали в тюрьму, он быстро приступил к формальностям, требующимся при заключении арестованного, избегая смотреть Мегрэ в лицо.
На прощание он сказал только:
— Надзиратель вас отведет…
Впрочем, он тут же раскаялся в этом. Выйдя на улицу, он стал сомневаться, не слишком ли сухо обошелся со своим коллегой.
«Он сам просил меня обращаться с ним построже!
Да, но не наедине! А кроме того, это было до заявления управляющего отелем «Модерн». Он думает, что если он из Парижа, так ему дозволено смеяться над Дельвинем?
В таком случае, так ему и надо».
Жирар ждал его в кабинете, где он читал записи, продиктованные комиссаром Мегрэ.
— Дело продвигается! — с удовлетворением сказал он, когда появился его начальник.
— А! Это только кажется, что дело продвигается!
Он сказал это таким тоном, что Жирар вытаращил глаза.
— Но… этот арест… и сундук, который…
— Сундук, который… Ты еще говоришь об этом сундуке, который… соедини меня с телеграфом…
И когда это было выполнено, он продиктовал следующую телеграмму:
«Уголовная полиция. Париж.
Просьба срочно выслать подробное описание внешности и, если возможно, отпечатки пальцев комиссара Мегрэ.
Сыскная полиция, Льеж».
— Что это значит? — осмелился спросить Жирар.
Тут уж ему не поздоровилось. Комиссар Дельвинь свирепо посмотрел на него.
— Это ничего не значит, слышишь? Это значит, что мне надоели твои дурацкие вопросы!.. Это значит, я хочу, чтобы меня оставили в покое!.. Это значит…
И заметив, что гнев его смешон, он вдруг закончил одним словом:
— Дерьмо!
Потом он заперся в своем кабинете наедине с тринадцатью пунктами комиссара Мегрэ.
— Прекрати! — сказала толстая женщина, — шаловливо смеясь. — Нас увидят…
Она встала, подошла к окну, закрытому сетчатой занавеской, и спросила:
— Ты ждешь поезда на Брюссель?
Это происходило в маленьком кафе за вокзалом Гийемен. В помещении, довольно просторном, было чисто, светлые плитки пола вымыты, не жалея воды, столы тщательно отлакированы.