Автомобиль свернул на подъездную дорогу к Чартуэллу. Выйдя из машины, Вайкери почувствовал, что его пульс забился чаще. Едва он подошел к двери, как дверь распахнулась. На пороге стоял Инчс, личный камердинер Черчилля.
— Доброе утро, профессор Вайкери. Премьер-министр с крайним нетерпением ожидал вашего прибытия.
Вайкери передал слуге плащ и шляпу и вошел внутрь. Гостиную оккупировали с дюжину мужчин и несколько молодых девушек. Большинство из них носили военную форму, но некоторые были, наподобие Вайкери, в гражданской одежде. Они переговаривались вполголоса, подчеркнуто спокойно, как будто все новости были плохими. То и дело звонили телефоны. Дежурные снимали трубки сразу же, не дожидаясь второго звонка.
— Надеюсь, вы получили удовольствие от поездки, — сказал Инчс.
— Она была изумительной, — вежливо солгал Вайкери.
— Мистер Черчилль, как обычно, сегодня поднялся очень поздно, — сообщил Инчс и добавил доверительным тоном: — Он установил совершенно невероятный график, и мы все лезем из кожи, пытаясь уложиться в него.
— Я понимаю, Инчс. Где мне подождать, пока?..
— Если честно, то премьер-министр хотел увидеть вас как можно раньше. Он просил вас подняться наверх, как только вы приедете.
— Наверх?
Инчс негромко постучал в дверь ванной комнаты и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Черчилль лежал в большой ванне, держа в руке сигару. На маленьком столике, придвинутом вплотную к ванне, стоял второй за день стакан с виски. Инчс объявил о прибытии Вайкери и вышел, закрыв за собой дверь.
— Вайкери, дружище, — сказал Черчилль. Он держал рот на уровне воды, и каждое слово сопровождалось серией мыльных пузырей. — Как мило с вашей стороны, что вы нашли возможность приехать.
Вайкери почувствовал, что от жары в ванной ему становится дурно. Также оказалось, что ему крайне трудно сдерживать смех, глядя на раскрасневшегося пожилого толстяка, который, как ребенок, плещется в ванне. Он снял свой твидовый пиджак и неохотно сел на закрытый крышкой унитаз.
— Я хотел перемолвиться с вами наедине, и поэтому пригласил вас сюда, в мое логово. — Черчилль поджал губы. — Вайкери, я должен прежде всего сознаться, что очень сердит на вас.
Вайкери напрягся.
Черчилль открыл было рот, чтобы продолжить тираду, но вдруг осекся. На его лице появилось озадаченное, даже удрученное выражение.
— Инчс! — оглушительно взревел он.
Инчс явился в ту же секунду.
— Да, мистер Черчилль?
— Инчс, я совершенно точно знаю, что вода в моей ванне остыла ниже ста четырех градусов. Может быть, вы будете любезны проверить температуру!