Возможно, жизнь шла бы по-другому, если бы она была способна родить ему детей. Эту мысль она сразу же постаралась отогнать: и без того она все эти годы казнится на этот счет. Да и что толку переживать по поводу того, что она бессильна исправить. Шон был тем, чем он был, и она была не в состоянии переделать его.
«Шон, — думала Мэри, — что же, ради всего святого, с тобой случилось?»
Стук в дверь показался Мэри таким резким и громким, что она пролила чай на передник. Неужели Шон не мог отпереть дверь?! Сунув кружку на подоконник, она заторопилась к двери, настраиваясь по пути устроить мужу скандал из-за того, что он оставил дом без последнего ключа. Но, распахнув дверь, она увидела на пороге Дженни Колвилл, не то девочку-подростка, не то юную девушку, которая жила на противоположном конце деревни. Дженни стояла под дождем, на костлявых плечах болталась блестящая от воды клеенчатая накидка. Она была без шляпы или капюшона, и остриженные до плеч волосы прилипли к голове, обрамив неправильное личико, которому, скорее всего, предстояло в будущем стать очень хорошеньким.
Мэри сразу увидела, что девочка плакала.
— Что случилось, Дженни? Твой отец снова напился? Он бил тебя?
Дженни кивнула и разрыдалась.
— Иди-ка в дом, — сказала Мэри. — В такую ночь на дворе ничего не стоит промерзнуть до смерти.
Пропустив Дженни в дом, Мэри выглянула наружу в поисках ее велосипеда. Его там не оказалось; судя по всему, Мэри пришла пешком, хотя до ее дома было более мили.
Мэри закрыла дверь.
— Раздевайся, живо. Ты промокла насквозь. Я дам тебе во что переодеться, пока твоя одежда будет сохнуть.
Мэри исчезла в спальне. Дженни послушно сняла накидку, уронив ее прямо на пол. Потом стащила толстый шерстяной свитер и тоже бросила его рядом с клеенкой.
Мэри возвратилась с одеждой.
— Все остальное снимайте тоже, юная леди, — с притворным гневом приказала она.
— А как же Шон?
Мэри решила солгать.
— Его нет, он заделывает дыру в одном из своих любимых заборов.
— В такую погоду? — удивленно пропела Дженни со своим резким норфолкским акцентом. Похоже, к ней уже возвращалось ее обычное хорошее настроение. Мэри поразилась ее стойкости. — Мэри, он что, спятил?
— Устами младенца глаголет истина. А теперь снимай всю свою мокрую одежду.
Дженни сбросила брюки и нижнюю рубашку. Она любила носить мальчишескую одежду даже больше, чем остальные деревенские девочки. Ее молочно-белая кожа была сплошь покрыта пупырышками. «Если она не свалится с тяжелой простудой, можно считать, что ей повезло», — подумала Мэри. Она помогла Дженни одеться и поплотнее запахнула на ней свой халат.