Несколько раз юноша всё-таки прерывался и спрашивал, что думает Ланьэр по поводу того или иного стихотворения. Она начинала размышлять вслух со всей пылкостью и искренностью. И молодой человек иногда спорил с ней, но чаще соглашался…
Так сидели они долго-долго. Как будто само время остановилось, не решаясь спугнуть чарующий и неуловимый момент единения душ. Всё вокруг затихло, замерло, только нежный ветерок, запутавшийся в ветвях цветущей сливы, украдкой скользил по изумрудным листьям и плавно покачивал их в такт стихам. И словно откуда-то из далёкой, волшебной страны доносился ласковый, волнующий голос:
…В тёмном небе луна поднялась,
Встрепенулись цветочные тени
И явилась любимая мне
Вместе с шелестом чутких растений…
Сколько же всё-таки времени прошло? Да разве это главное? Для них было важно лишь одно — они нашли друг друга.
Он предложил ей немного покататься на лодке. Ланьэр согласилась. Лёгкая лодочка кружила их по весеннему пруду; и широкие листья лотоса качались на воде; и гордые утки отплывали в сторону, лишь только завидев непрошеных гостей; а другие маленькие весёлые птички водили шумный хоровод над их головами.
Беседа влюблённых становилась всё более эмоциональной, и если над водной гладью вдруг раздавался звонкий девичий смех, даже деловитые утки встревожено взлетали и начинали кружиться над лодочкой вместе с остальными пернатыми.
А уж когда юноша Лю Чанг узнал, что Ланьэр любит петь, девушке пришлось продемонстрировать свой восхитительный голос. Из многих песен и оперных арий она выбрала одну, и юноша, замер, очарованный. Мелодичные звуки разливались над поверхностью воды, и даже птицы затихли, будто прислушиваясь к этому голосу, такому чистому, мягкому и дурманящему, словно весенний цветок.
Солнце клонилось к западу. Тени деревьев удлинились, цветы начали закрываться, как бы говоря влюблённым: пора, пора…
— Мы встретимся завтра? — с нетерпением спросил юноша.
— А ты хочешь, чтобы мы встретились? — кокетливо опустила глаза Ланьэр.
— Конечно! Давай опять в нашей беседке. Я принесу цитру и стану играть для тебя, а ты будешь петь.
— А я сделаю рисунок к твоим стихам о сливе, — улыбнулась Ланьэр.
— Я буду ждать тебя завтра, — прошептал юноша и взял её за руку. — Когда ты уйдёшь, я буду думать о тебе… и мечтать, — ещё тише добавил он.
Ланьэр смутилась вдруг и, высвободив руку, побежала прочь из парка.
Она бежала по узким улочкам города и прохладный вечерний ветер обдувал её раскрасневшиеся щёки. Она улыбалась и напевала что-то, и прохожие удивлённо оборачивались и спрашивали друг друга: «Почему она бежит и смеётся?» А Ланьэр не обращала внимания, она просто не видела никого. От избытка чувств ей хотелось бежать, бежать, бежать… и петь.