– У меня есть на это своя соображения.
– Как себя ведет Люс?
– Тюрьма – это не санаторий.
– В прессе промелькнуло сообщение, что Дорнброк погиб насильственной смертью. Как вы можете прокомментировать это сообщение?
– Спросите об этом автора сообщения. От нас подобного рода заявления не исходили.
– Вы работаете в контакте с политическим отделом полиции?
– Да, мы периодически консультируемся с майором Гельтоффом.
– Можете ли вы назвать какие-нибудь новые имена, попавшие в сферу вашего расследования?
– Это преждевременно.
– Когда вы намерены прекратить расследование и передать дело в суд?
– Очень скоро. Я надеюсь, что дело прояснится очень скоро.
– В какой мере сильны связи Люса с левыми, господин прокурор?
– Сейчас я изучаю связи Люса. Все его связи – с левыми и правыми, и особенно с теми, кто имел с ним контакты как с режиссером, когда он делал «Наци в белых рубашках». Больше мне нечего вам сказать, друзья. Я смогу увидеться с вами не ранее конца этой недели. В эти дни у меня будет много канцелярской волынки с оформлением дела...
Берг кивнул головой на кресло и предложил:
– Садитесь. Ваше имя Конрад Ульм?
– Да.
– Вы ассистент профессора социологии Пфейфера?
– Да.
– Покажите себя на этой фотографии, – попросил Берг, протягивая Ульму кадр, перепечатанный из кинопленки Ленца. – Вот эта машина, видите? Это вы?
– Да.
– А кто рядом?
– Это Граузнец, это Урсула, я забыл ее фамилию, это болгарин, который сбежал... Это... Вот этого я не знаю... Он не из наших...
– А машина чья?
– Моя.
– А кто вам предложил поездить по городу в тот день?
– Не помню. Мы же тогда вып...
– Выпили, выпили... Но это не моя компетенция. Пьянство за рулем карает полиция. Попробуйте вспомнить, кто предложил вам уехать с пляжа.
– По-моему, болгарин... Он хотел посмотреть город...
– О чем он говорил с вами?
– Я не знал, что он сбежит, иначе я бы внимательней прислушивался к его разговорам.
– Он был интересным собеседником?
– Урсуле так показалось. Я с ним что-то не очень разговорился. Он показался мне чересчур веселым. Эдаким бодрячком. А я не очень-то верю бодрячкам. Особенно оттуда, из-за стены.
– Давайте я попробую сформулировать очень важный вопрос, а вы мне ответьте на него со всей мерой серьезности... Через два дня после встречи с вами Кочев решил не возвращаться домой. Почувствовали ли вы в его разговорах, в манере поведения желание, намерение, проблеск намерения не возвращаться домой? Может быть, он спрашивал вас, как отсюда перебраться еще дальше на запад, интересовался трудоустройством, спрашивал о болгарских эмигрантах, о господах из НТС, которые дерутся с Кремлем?.. Вспомните, пожалуйста, все, что можете вспомнить.