Бауэр взглянул на Айсмана и усмехнулся: у того в глазах было детское изумление.
– Это раз, – повторил Бауэр, – как это сделать – подумаем. Я вам подброшу пару мыслей, а вы разработаете операцию. Теперь второе – мы поможем Бергу запутаться, выдвинув через наших свидетелей две новые версии. Первая: Кочев – агент КГБ, он пытался вербовать наших людей... Впрочем, вторую трогать пока не будем.
– А пленка Ленца?
– Пленка нам на руку. У Люса этот материал скопировали агенты Ульбрихта и подсунули Ленцу, чтобы вызвать напряженность в Западном Берлине. И подумайте – на самый крайний случай, – как нам обернуть Кочева против покойного Ганса. Это была бы окончательная победа... Болгарин отравил Ганса, который ездил налаживать контакты в Китай. Как? Ничего?
– Когда станете канцлером, не забудьте старого глупого Айсмана...
– Хорошо, – серьезно ответил Бауэр, – не забуду. Только одна беда – я не собираюсь становиться канцлером. Я не хочу менять свободу на кабалу. Неужели вам по-прежнему хочется быть лакеем?
– Я ваш подчиненный, но есть грань допустимого в разговоре...
– Вы не понимаете шуток, Айсман... Все эти гиммлеры, гессы, таддены... Ваше поколение не понимает шуток.
– Наше поколение понимает шутку, но не любит высокомерия, господин Бауэр. Я могу быть свободным?
– Не сердитесь. Дело-то слишком серьезное, чтобы сердиться по пустякам.
– Я не считаю пустяком обиду.
– Тогда извините меня, я не хотел, вас обидеть, Айсман.
Айсман поднялся и, поклонившись, молча пошел к двери.
– Не сердитесь, – снова попросил Бауэр, – послали бы меня к черту, если так уж обиделись.
Айсман заставил себя улыбнуться:
– Считаем инцидент исчерпанным... Я считаю его исчерпанным лишь потому, что лучше получить оплеуху от умного, чем поцелуй от дурака. Мне интересно работать с вами.
– Ну спасибо, старый волк, – ответил Бауэр, – я пойду спать, а вы страдайте до утра: у меня на аэродроме должны быть хорошие материалы для Парижа. Уж если алиби – так во всем алиби.
– Положитесь на меня, господин Бауэр.
– Я только это и делаю, – улыбнулся Бауэр, – поэтому у меня столько неприятностей.
– Здравствуйте, дорогой старик! – сказал Кройцман, входя в кабинет Берга. – Извините, что я не позвонил вам, утром ваш номер не отвечал, а с аэродрома уже не было смысла трезвонить.
– Здравствуй, Юрген, – сказал Берг, поднявшись из-за стола, – или теперь я должен называть тебя «господин статс-секретарь министерства юстиции»?
Берг все понял, когда вошел Кройцман, и поэтому решил ударить первым – боннское министерство не имело права вмешиваться в его дела, поскольку прокурор подчинялся лишь сенату Западного Берлина.