— Так вот, — опять взял слово староста. — Пришел ко мне Ристо, сын Унтамо, и большак их, Хейки, сын Арво. С тем пришли, чтобы сход рассудил и порешил, обязан ли чем Антеро пред Хилкой, и, коли обязан, то чем возместить. А коли обязан, да еще колдовством нечистым воспользовался, то какую кару за то он понести должен.
— Что против Антеро Ристо сказывал? — задал вопрос кудесник — имя его так пока никто и не назвал, а Мирко не лишне было бы это узнать.
— Сказывал, что обещался Антеро Суолайнен, сын Йорма, на падщери его, Хилке, жениться. А в свидетельство тому приводит, что с весны прошлой не иначе как с Хилкой много времени он проводил, и на гуляньях, и наедине, и все это видели, и накануне, как уйти, дал клятву ей, что в жены возьмет. А еще говорил, что Хилка призналась, будто носит дитя от Антеро под сердцем. А после той беседы, наутро, посягнула она учинить над собою грех — в колодце утопиться. И еще говорил, что после того случая не в себе она, и потому на сходе ответствовать не должна, а только через него или мать, Неждану, дочь Стемида. И еще говорил, дабы не класть рознь между родами и миром дело решить, послали Саволяйнены с родичами своими, Виипуненами, Ахти вдогон. Чтобы заворотил Ахти своего друга миром или же свидетельство принес, что действовал Антеро, как колдун нечистый, дабы девицу совлечь. И коли так вышло, надо немедля его изловить и по правде судить. И еще говорил, что подтвердит и присягу принесет, что и вправду Антеро колдовством черным занимался, и еще людей позовет, которые за то поручатся. Так ли, Ристо, сын Унтамо? — закончил Кулан. От долгой и трудной речи на лбу у него выступил пот. Но говорить староста был искусен, и даже, бабка Горислава, кудесник и колдун слушали с почтением.
— Так, — раздалось в повисшей тишине.
— Тогда у тебя спросить хочу, Мудр Любавич, — обратился Кулан к кудеснику, — и тебя, Калеви, сын Илма, кого слушать первого станем?
— Ахти пусть говорит. А после гость, Мирко Вилкович, — отозвался старик.
— Ахти, сын Йорма, — произнес колдун. — За ним Мирко Вилкович из Мякищей. А после того Хилка, падщерь Ристо Саволяйнена. Не верю я, будто разум у ней замутнен. А чтоб спору не было, сход ее и послушает. Никогда Ристо лекарем не был, да и Хейки Саволяйнен тоже, чтобы судить, здрав человек или нет. Зачем на слово верить стану? Горислава Путятична про то поболее ведает. Так ли, Мудр Любавич?
— Согласен, — приговорил кудесник. Опять поднялся ропот.
— Да где же такое видано, чтобы слову родительскому не верить! Да разве в уме-то здравом в колодец бросаются?! — вступилась за Хилку мать. — Не дам!