Тем временем лето перевалило свой экватор: началась вторая половина июля. Илья, а особенно Владимир, все чаще стали замечать на лице у Димы холодную, потустороннюю отрешенность. Что-то определенно мучило его, что-то не давало ему покоя.
И еще — он все время смотрел на часы и на календарь. Словно приближался некий час «икс», а он не мог, трагически не успевал к нему приготовиться.
* * *
Свернув в аллею, в конце которой уже виднелись высокие коричневые двери клиники, Кропотин едва не наткнулся на девушку, которая медленно шла в том же, что и он, направлении. Дима невольно приумерил свой стремительный шаг и окинул девушку пристальным взглядом, в котором почти тотчас появился смешанный с восхищением интерес.
Она была в подчеркивающем все достоинства изящной фигуры легком и длинном светлом платье, с довольно откровенным разрезом на бедре. На плече у нее висела маленькая сумочка, которую она время от времени придерживала тонкой бледной рукой.
Кропотин подумал, что, вероятно, это нехорошая примета — восхищаться прелестной особой женского пола, мило следующей к дверям клиники, где находится «спидовая» лаборатория. Впрочем, уж кому-кому, а ему-то должно быть все равно.
И в тот момент, когда она в очередной раз поправила сумочку, Дима остановился, потому что узнал это движение, как узнал и девушку.
Словно почувствовав это, она медленно обернулась.
Это была Лера.
— А, Дима, — сказала она ровным бесцветным голосом, как будто они расстались только вчера и ничего — ничего!! — между ними не было. — Я знала, что рано или поздно я тебя встречу. Именно здесь.
— Ты даже помнишь, как меня зовут?
— Сама удивляюсь, — просто ответила она и подошла к нему вплотную, а потом произнесла так, словно говорила о сводках Гидрометцентра на ближайший дождливый четверг — спокойно, незамысловато и с легкой улыбкой на отчего-то не накрашенных бледных губах:
— Я не знаю, как мне жить.
Не знаю, наверно, точно так же, как не знал ты месяц тому назад. И как же.., как же мне теперь?
Дима не колебался.
— Прежде всего брось биться по вене, Лера, — медленно произнес он. — Ты же и сейчас.., то ли под «герой», то ли под чем еще, не знаю.
— Героин, — вздохнула она, — обычный героин.
«Эйч», как называют его некоторые мои знакомые.
Только это так.., он же слабенький. А что, в самом деле?..
— В самом деле ты ведешь себя так, будто отжила свой век, — бесцеремонно перебил он. — Сколько тебе лет? Девятнадцать? Двадцать? Двадцать два?
— Через неделю будет двадцать, — сказала Лера. — Ладно, пошли. Ты ведь в монаховский центр идешь?