— Видал? — внезапно осведомились над моим ухом. Я дернулся и с неудовольствием повернулся, обнаружив возбужденно подсигивающего Тучакку. Широкие ноздри его нервно трепетали, с наслаждением втягивая насыщенный вонью разложения воздух, а встопорщенный ежик пегих волос на голове непрерывно шевелился.
— Что «видал»? — переспросил я, высвобождая свой локоть из потных пальцев Тучакки.
— Как его, а? — Тучакка оторвал, наконец, жадный взор от влажного пятна на каменных плитах и уставился на меня мутноватыми, сизыми глазками без белка. — Кто, думаешь, это сотворил?
— Еще один, — вздохнул я. — Откуда мне-то знать?
— Да-да, — Тучакка рассеянно покивал. — Верно, верно, откуда вам знать. Ничего вы там у себя не ведаете. А хотя бы то, что труп не шестой, а девятый, знаешь?
— Почему девятый?
— Потому что было еще три в прошлом году, да их списали на одного психа. Ему, дураку, все равно смертный приговор подписан. Да вот незадача — психа прикончили, а трупы появляются… — Тучакка булькнул жизнерадостно, оросив мою куртку слюной.
— Ты-то откуда знаешь?
— Ха! Так я тебе и сказал, Птенец… — Тучакка хихикнул, выставив когтистый палец к моему носу, но прежде, чем я успел разозлиться, сменил тон и почти просительно предложил: — Однако, могу поменяться, информацию за информацию. Договоримся?
— Чего тебе?
— Верно твердят, что у вас там завелся чудо-зверь, жрущий драконов? Вроде, двоих уже не досчитались? Одного прикончили прямо сегодня ночью?
— С собой он покончил. Сам. — Угрюмо ответил я. — Как и Аямилла.
Тучакка принюхался, вздернул почти невидимые брови, удивился:
— А ведь не врешь. Надо же. Двое?.. Гм, гм, любопытно… С чего бы это? Эпидемия? Ты как себя чувству ешь?
— Пошел ты… — вяло огрызнулся я.
Тучакка снова весело булькнул, наклонился к букетику в моей руке, вдохнул шумно, едва не вытянув цветы из ладони, и проговорил довольно:
— Вижу, вижу, ты в порядке. Значит, говоришь, с собой покончили… Занятно. Тогда еще вопросец: в народе болтают, де добровольных самоубийств среди Птенцов быть не может, а толкают бедолаг на крайний шаг их же собственные драконы.
— Зачем? — искренне поразился я.
— Кое-кто уверен, что за вас давно мыслят и действуют ваши твари, а вы при них вроде как придатков, рабов, и если раб оказывается недостоин чести… Ладно, ладно! Чего уставился! Просто передаю городские сплетни! Не нервничай! Экий ты впечатлительный… Ну, не буду больше тебя задерживать…
— Постой-ка, — теперь я ухватил верткого собеседника за рукав. — А где обещанная информация?
И без того напоминающее формой сосульку лицо скорбно вытянулось еще больше.