Но Джо заметил, как она огорчилась, — заметил и разозлился еще больше.
— Вечно тебе что-нибудь не так! — проворчал он. — Вечно ты от меня чего-то требуешь! То тебе не нравится, что меня не бывает дома, то ты вдруг захотела ребенка. Чего ты захочешь завтра? Луну с неба? Почему ты не способна радоваться тому, что у тебя есть? Правда, сейчас я действительно очень занят, но скоро это изменится — я просто не могу сказать, когда точно… Разве тебе этого мало? Что с тобой, Кейт, я тебя просто не узнаю!
Он уже вел самолет на посадку, и Кейт не хотелось спорить и отвлекать его, но ей очень не понравилось, что Джо говорил с ней таким тоном. Он требовал, чтобы она приспосабливалась, подстраивалась под него, всякий раз уступала. Ее желания, казалось, ничего для него не значили. «Хочешь быть со мной — делай то, что от тебя требуют», — такова вкратце была суть его возражений, и хотя он никогда не выражался так откровенно и грубо, Кейт чувствовала, что до этого момента уже недалеко.
Чего Кейт никак не могла взять в толк, это почему Джо заговорил с ней так, словно у него было право приказывать ей, распоряжаться ее жизнью. Иногда она чувствовала себя чуть ли не содержанкой, которую не гонят только из жалости или по привычке. «Наверное, я его просто избаловала?» — подумала Кейт. Джо так редко бывал дома, что, когда он все-таки возвращался, все внимание уделялось ему одному, вся жизнь вращалась вокруг него одного, вокруг его интересов, и он к этому привык. Да и вообще — всю свою сознательную жизнь Джо слышал в свой адрес одни похвалы и славословия. Сначала его восхваляли как лучшего в мире летчика, потом — как героя войны, а в последнее время он стал знаменит и как весьма успешный и удачливый предприниматель. Попробовала бы она сказать хоть что-то противоречащее его высокому мнению о своей персоне! Тогда… О-о-о, тогда берегись, Кейт Джемисон! Ведь всем, чего он достиг, Джо Олбрайт был обязан своему умению во что бы то ни стало добиваться своего.
По пути с аэродрома домой Кейт в основном хранила молчание, и Джо был этому рад. Ему и самому не хотелось продолжать спор, который, как он считал, они закончили много лет назад. Джо был уверен, что за недостатком свободного времени, сил и — если быть откровенным до конца — желания, он не сможет воспитать своих детей такими, какими хотел бы их видеть. Он считал, что вырастить ребенка настоящим человеком гораздо важнее, чем накормить его, одеть, обуть, дать образование и вытолкнуть в большой мир. Нет, хватит с него Кларки и Стивени. Конечно, все его соображения относились и к ним, но их Джо воспринимал как данность и делал для них все, что только было в его силах.