Она уже заболела — по крайней мере по словам врачей.
Это казалось ей невероятным. Она чувствовала себя превосходно, у нее ничего не болело, никаких недомоганий не было, а ей говорили, что у нее, возможно, рак. Рак. Она никак не могла заставить себя в это поверить. И Сэм тоже не мог.
Придя домой вечером, она передала ему все слова Питера Германа, но Сэм отбросил и их с тем же спокойствием и легкостью, что и вчера.
— Я тебе говорю, Алекс, эти ребята просто защищают себя от обвинений в профессиональной непригодности.
— А что, если это не так? Если они правы? Этот, как ты говоришь, парень — самый крупный хирург в этой области, так зачем же ему пудрить мне мозги только для того, чтобы защитить собственную шкуру?
— Может быть, у него заложен дом, и ему нужно отрезать как можно больше сисек, чтобы расплатиться с долгами. Откуда я знаю? Ты же к хирургу пришла, поэтому глупо ожидать, что он отправит тебя домой с миром, прописав аспирин. Нет, разумеется, он скажет тебе, что тебе просто необходимо отрезать грудь. Или хотя бы напугает тебя до полусмерти, чтобы покрыть себя, если у тебя действительно там что-нибудь окажется, во что я абсолютно не верю.
— Ты что, хочешь сказать, что он мне врет? Что он сделает мне операцию, даже если у меня нет никакого рака?
Рак. Они теперь произносили это слово так же, как «салфетка», «микроволновая печь» или «кровь из носа». Этот чудовищный термин стал частью их повседневного словаря, но Алекс все равно не могла без дрожи слышать его, особенно из собственных уст;
— Неужели ты считаешь, что он просто шарлатан?
Теперь она не знала, что и думать, а отношение к этому вопросу Сэма почти злило ее.
— Может быть, и нет. Наверное, он неплохой врач — иначе бы Андерсон тебе его не рекомендовал, — но нельзя доверять каждому, особенно каждому врачу.
— О юристах обычно говорят то же самое, — мрачно усмехнулась она.
— Девочка моя, перестань дергаться. Скорее всего у тебя ничего нет. Он сделает надрез на твоей груди, обнаружит там остатки молока, зашьет и скажет тебе, чтобы ты про это забыла. Не беспокойся раньше времени.
Сэм настолько жизнерадостно воспринимал то, что за два дня уже успело стать для нее трагедией'; что от этого она только больше нервничала.
— Но что, если он прав? Он сказал, что образование такого типа, особенно расположенное так глубоко в груди, скорее всего является злокачественным. А вдруг это действительно так?
Алекс не оставляла попыток поделиться с мужем своими тревогами, заставить его вникнуть в происходящее, но он просто не мог этого сделать.