— Да нет у тебя никакого злокачественного образования, — упрямо твердил Сэм. — Поверь мне.
Он напрочь отказывался разделить ее состояние. У Алекс создалось впечатление, что он просто скрывается от реальности за занавесом оптимизма и юмора. Настойчивая уверенность мужа в том, что у нее все в порядке, заставила Алекс почувствовать себя одинокой. Ей очень хотелось поверить Сэму, но она не могла. Он добился только одного — поколебал ее веру в доктора Андерсона и доктора Германа. Настолько, что во время короткого перерыва на второй день процесса она позвонила одному из врачей, рекомендованных Андерсоном.
Это была достаточно молодая женщина, опубликовавшая меньше статей, однако пользовавшаяся большим авторитетом и, по отзывам коллег, не менее консервативная, чем доктор Питер Герман. Ее звали Фредерика Уоллерстром, и она согласилась встретиться с Алекс на следующий день перед заседанием суда, в половине восьмого утра. Когда Алекс увидела ее, ей вдруг захотелось, чтобы доктор Уоллерстром несколькими теплыми и ласковыми словами избавила ее от всех мучений, чтобы она сказала ей, что все ее страхи напрасны, что опухоль доброкачественная и что ни один из тех ужасов, о которых она слышала, ее не коснется. Но мисс Уоллерстром была подчеркнуто сурова с ней и не сказала ни слова, пока не обследовала Алекс и не посмотрела снимки. Когда она наконец заговорила, ее взгляд был холоден, а на лице не отражалось никаких чувств.
— Я должна вам сказать, что доктор Герман был абсолютно прав в своих предположениях. На этой стадии обследования точно ничего сказать нельзя. Но я придерживаюсь мнения, что опухоль злокачественная.
Она говорила без обиняков и, казалось, совершенно не интересовалась тем, какое впечатление ее слова произведут на Алекс. Слушая эту женщину с короткими седыми волосами и сильными, похожими на мужские, руками, Алекс почувствовала, как ее ладони покрываются потом, а ноги начинают дрожать.
— Разумеется, мы можем ошибаться, но вы сами поймете, что мы скорее всего правы, — холодно добавила врач.
— А если она злокачественная, что вы мне порекомендуете, доктор Уоллерстром? — спросила Алекс, пытаясь напомнить себе о том, что в данном случае она заказывает музыку, она оценивает сидящую напротив нее женщину в белом халате и что окончательный выбор по-прежнему остается за ней. Но она все равно чувствовала себя маленькой девочкой, беспомощной и неспособной контролировать ситуацию, в то время как врач бесстрастно смотрела на нее.
— Разумеется, существует масса приверженцев лампэктомии, предлагающих делать ее практически во всех случаях, но я лично считаю, что риск, связанный с этим методом, слишком велик, и последствия такого решения могут быть самыми катастрофическими. Мастэктомия, особенно в сочетании с химиотерапией, — это самый надежный способ навсегда избавиться от болезни. Я придерживаюсь консервативного подхода, — твердо сказала доктор Уоллерстром, отметая все прочие школы — пусть даже солидные и авторитетные — без всяких колебаний. — Я сторонница мастэктомии. Конечно, вы можете предпринять что-нибудь еще — лампэктомию или облучение, например, но вы же деловая женщина и сами постепенно осознаете, что это нереально. У вас нет времени на длительное и кропотливое лечение, и впоследствии вы можете пожалеть о том, что не выбрали более радикального метода. Если вы сейчас предпочтете сохранить грудь, потом это может оказаться роковой ошибкой. Разумеется, вы можете рискнуть. Это ваше дело. Но лично я полностью солидарна с доктором Германом.