Монастырь Сестер Милосердия был похож на темную, мрачную пещеру. В этом унылом месте Мэрибет в первый же день обнаружила еще двух подруг по несчастью. Обе они были из маленьких соседних городков, и истории всех трех девушек мало чем отличались друг от друга.
Они были уже на сносях; одна из них, нервная семнадцатилетняя девушка, уже на второй день пребывания Мэрибет в монастыре родила девочку, которую немедленно забрали, чтобы отдать сгорающим от нетерпения приемным родителям.
Молодая роженица даже не увидела своего ребенка.
Весь этот процесс показался Мэрибет варварским, как будто это была какая-то грязная тайна, которую надо было скрывать.
Другой будущей мамаше было всего пятнадцать, и она со дня на день ожидала начала схваток. Обе девушки ели и молились вместе с монашками, и разговаривать им разрешалось только в определенные часы. Мэрибет была потрясена, когда узнала, что будущего ребенка ее соседки по комнате должен усыновить дядя девушки; несчастная выглядела очень жалко и страшно боялась родов.
Вечером пятого дня пребывания в монастыре Мэрибет услышала ее дикие крики. Это продолжалось двое суток; монахини бегали по коридорам как угорелые, пока в конце концов юную роженицу не забрали в больницу, где ей сделали кесарево сечение. Мэрибет сказали, что девочка больше в монастырь не вернется, но ребенок — мальчик — родился здоровым.
Теперь, когда обе ее сверстницы исчезли, ей стало еще более одиноко. Мэрибет очень надеялась на прибытие других грешниц, потому что поговорить ей было совершенно не с кем.
При любой возможности она читала местную газету и через две недели после приезда обнаружила там объявление о свадьбе Пола и Дебби. От сознания того, что у счастливых новобрачных медовый месяц, а она сидит здесь, в этой тюрьме, расплачиваясь за один-единственный вечер на переднем сиденье машины, Мэрибет чуть было не впала в отчаяние.
То, что она должна нести это тяжкое бремя одна, казалось ей страшной несправедливостью, и чем больше она об этом думала, тем яснее осознавала, что долее оставаться в монастыре она не может.
Хотя ей некуда и не к кому было пойти, выносить давящее монастырское благочестие она не могла. Монахини обращались с ней довольно снисходительно, правда, не забывали брать с нее деньги, и она уже успела заплатить им сто долларов. У нее оставалось еще семьсот и шесть месяцев до появления на свет ребенка.