Мэрибет понятия не имела, куда податься, но это существование в монастырских стенах, откуда ее не выпускали, словно она была узницей, угнетало ее. Еще несколько месяцев беременности, родовые муки, расставание с ребенком и возвращение к родителям опустошенной и измученной — это была слишком чудовищная плата за ее глупость.
Она хотела куда-нибудь уехать, жить своей жизнью, работать, завести друзей. Да и нужно-то ей было совсем немного — чуть-чуть свежего воздуха, шума, голосов, вообще людей. А здесь Мэрибет находилась под постоянным гнетом и ощущала себя преступницей, чей грех неискупим. Даже если это действительно было так, ей все равно не должны были отказывать в солнечном свете и радости.
Мэрибет не знала, почему это с ней произошло; возможно, период ожидания ребенка должен стать для нее уроком, который она усвоит на всю жизнь, даром судьбы, который нельзя упускать, временем, которое не должно быть потеряно. Вопреки уверениям монашек, беременность не могла быть таким ужасным наказанием, и вскоре Мэрибет сказала настоятельнице, что уезжает.
Она соврала, что едет навестить захворавшую тетушку, в надежде, что ей поверят. Но даже если настоятельница и усомнилась в ее словах, Мэрибет знала, что ничто не удержит ее в этих мрачных стенах.
На следующий день на рассвете она покинула монастырь с оставшимися деньгами и чемоданом в руках и с переполняющим все ее существо долгожданным чувством свободы. Она не могла вернуться домой, но перед ней лежал весь мир — прекрасный и неизведанный. Мэрибет никогда не чувствовала себя такой свободной и сильной. Когда ей пришлось оставить свой дом, она испытала непереносимую боль; сейчас же речь шла лишь о том, чтобы найти себе кров и переждать до рождения ребенка.
Это будет легче сделать за пределами городка, поэтому Мэрибет отправилась на автобусную станцию и купила билет до Чикаго в один конец. Маршрут пролегал через Омаху, но Чикаго был самым дальним пунктом, который способна была вообразить шестнадцатилетняя девочка; кроме того, она могла высадиться в любой точке маршрута, а потом восстановить свой билет. Единственное, чего ей хотелось, — это уехать куда-нибудь подальше и найти место, где она могла бы провести следующие полгода своей жизни.
Мэрибет заняла место у окна в первом же автобусе до Чикаго. И когда она увидела, как удаляется прочь ее родной городок, то не испытала никакого сожаления — лишь внезапный восторг перед безбрежным будущим.
В прошлом, как и в городке ее детства, не осталось ничего. Друзей у нее здесь не было.
Единственные люди, по которым она скучала, — это мама и сестра. Дожидаясь автобуса, Мэрибет отправила каждой из них по почтовой карточке, пообещав дать свой адрес, как только она обоснуется.