— Баркасов давно у вас работает? — спросила Катя.
— Три года, как только мы открыли гостиницу, — ответила Медовникова машинально, а потом с недоумением покосилась на Катю — ведь только что приехала, откуда фамилию-то уже успела узнать?
— Там вчера в дюнах мы с ним познакомились, — ответила Катя на ее немой вопрос, — он нас и позвал туда…
— Это вы про убийство? — Глаза Юлии вспыхнули от любопытства. — Это правда, что ее, бедняжку, ножом? Горло располосовали?
— Ужас, — Катя покачала головой, — в кошмарном сне такое не приснится… Первый мой порыв вчера был, извините, собрать чемодан, забрать мужа и немедленно уехать отсюда.
— Да что вы! Ну, это просто какое-то недоразумение, несчастный случай… Может, это и не убийство совсем… Нет, точно убийство? Ой, господи… Вот невезуха-то! — Юлия в сердцах стукнула кулаком по колену — она бочком присела за Катин стол. — Только-только дела пошли на лад, только клиенты нормальные появились, так вот нате вам! Но поверьте мне, Катюша, это просто какое-то роковое совпадение.
У нас тут тихо-спокойно, и всегда так было. Да и кому тут безобразничать? В поселке все свои, все друг друга знают.
— Ваш участковый вчера сказал, что убитая — приезжая. — Катя налила себе кофе и выбрала булку с корицей порумянее. — А вы, Юля, со мной за компанию?
— Я уже завтракала. В половине шестого сегодня встала. Кофе выпью за компанию.
— Фамилия убитой по документам Преториус, зовут Ирина, — продолжала свой рассказ Катя, — вам эта фамилия ничего не говорит? Может быть, она к вам в гостиницу заглядывала?
Юлия отрицательно покачала головой. Сделала несколько быстрых глотков кофе и тут же поднялась.
— Ну, приятного аппетита. Пойду гляну — убрал он эту мерзость, или же придется…
Она не закончила фразы. В распахнутых настежь дверях появился высокий молодой парень. Он медленно спустился по ступенькам в зал, оглядел пустые столы. Катя сразу же забыла и про омлет, и про булку с корицей. И неудивительно — редко-редко в пустое провинциальное кафе заглядывает такая жар-птица в мужском облике. Ни больше ни меньше — принц в изгнании, оставивший свой спортивный автомобиль на шоссе, запорошивший пылью дальних странствий белую куртку и фирменные сандалии. Незнакомец был хорош собой — высок, строен, загорел. Черты лица — мужественны, волосы — черны как смоль. Глаза были синими, что в сочетании с темной шевелюрой и золотистым загаром навевало грезы о Карибском бассейне и рае одновременно. Если бы его заставили сниматься в рекламе мужских дезодорантов или нижнего белья, каждый кадр стал бы откровением и произведением искусства, потрясая воображение яркими и точными деталями.