Например, за границей во время гастролей Марков стеснялся один ходить в магазин.
– Дружочек, пойдем вместе. Языков я не знаю. Мне неловко. Пойдем, а?
Или:
– Дружочек, скажи, кто лучше артист: я или «икс»? – Называет фамилию коллеги вполне ординарного дарования.
– Ленечка, я даже вопроса не понимаю?
– А он-то думает, что он!.. – протяжно торжествует Леонид Васильевич, словно ребенок.
Еду с «Ленфильма» в Москву «Красной стрелой». Открываю свое «СВ» – передо мной Марков. На столе уже начатая бутылка коньяка. Он тоже в Москву и тоже с «Ленфильма».
– Дружочек, вот ты сейчас все мне про моего Феденьку и расскажешь…
Леонид Васильевич тогда репетировал Федю Протасова в «Живом трупе» Толстого. Невоодушевленный перспективой бессонной ночи предлагаю знакомому оператору из соседнего купе:
– Коньяк любите?
– Не откажусь.
– Местами давайте поменяемся?
– Согласен.
Утром в театре Марков и я движемся навстречу друг другу по длинному коридору. Поравнявшись, он замечает:
– Ну и что? Думаешь, ты лучше выглядишь?..
На гастролях в Уфе пьем чай в номере Маркова. Он гостеприимный хозяин. Сам заваривает, разливает. Мы втроем. Третий – Володя Шурупов, артист нашего театра и поэт.
– Леня, послушай, хочу тебе почитать из нового цикла!
– Да ну, не надо, Володя.
– Ну почему, Леня? Мне твое мнение очень важно!
– Да ну, Володя, не надо сейчас. Потом как-нибудь. Пусть лучше Женька Алейникова покажет. Он его точно показывает.
– Леня, послушай, я загадал!
– Ну читай, черт с тобой!
Володя читает свои стихи. Не откровение, но вполне прилично. На глазах Леонида Васильевича выступают слезы. Чтение окончено. Марков встает на колени перед поэтом:
– Спасибо тебе, спасибо! Прости.
Поэт растроган, бросается поднимать народного артиста. Тот утирает слезы и разражается озорным смехом:
– Поверил? Ага, поверил!..
Артист разыграл поэта. И я, и Володя искренне потрясены лицедейским талантом мастера. И я, и Володя начали тогда разговор, который в свою очередь произвел на Леню сущностное впечатление. Подвигали его принять святое крещение. Уговаривала его и жена Лена. Вскоре он окрестился.
Наша дружба с Ленечкой началась ночью в Праге, в гостиничном номере, с подобного разговора. Мы летели с гастролей из Братиславы в Москву через Прагу. Летели в маленьком самолете. И, как водится, часто в пути выпивали. Зная по опыту, что может «накуролесить» под хмелем Леонид Васильевич, я с ужасом предвкушал предстоящую совместную ночевку. Обычно «под градусом» Марков раздавал «всем сестрам по серьгам». Бил собеседников снайперски в слабое место. Жестко. Прямо в «ахиллесову пяту». Пригвождал гвоздями, будто бы кто-то дал ему право. Однако никто в театре не обижался. Прощали. Ему многое прощали за талант. И за то, что умел любить. Женщины обожали его. Когда он ненадолго ушел в Малый театр, через год возвратившись, не найдя того, что искал, одна наша обворожительная актриса «без возраста» призналась ему: