— Он будет учить! — вылезла вперед Лариска, всем видом показывая, что она уже обо всем с ним переговорила и договорилась.
Я, не обращая на нее внимания, смотрела на Антона.
— С одной оговоркой, — сурово заявил он. — Никаких капризов. Полное послушание. Согласны?
Я оценивающе посмотрела на него. Быть послушной для этого парня? Да только об этом и мечтаю!
— Согласна! — с готовностью брякнула Лариска.
— А можно поподробнее узнать, что конкретно в себя включает обучение? С чего мы должны закапризничать или восстать? — поинтересовалась я назло Лариске.
— Я буду учить вас быть мертвыми, девочки, а вы слишком живые, — ответил он. — И потому я стану учить вас выпивать кровь из людей, входить в их сны, по вашей воле они вмиг сгниют, а от прикосновения — сойдут с ума. Вы, живые, восстанете, ведь так? А для мертвого это нормально, ибо без этого просто не прожить.
— А мы уже одного свели с ума, — с гордостью доложила подруга.
Я внимательно посмотрела на нее. Похоже, слова Антона ее нисколько не впечатлили.
— Знаете что, дорогие мои, — задумчиво сказала я, — вы как хотите, а я не смогу.
— Дура, что ли? — осудила меня Лариска. — Сгниешь ведь через месяц.
— Что теперь? — пожала я плечами. — Но убивать — не стану.
— Меня так убила, рука не дрогнула, — ядовито высказалась она.
— То не я делала — моя смертельная обида. Ты же сама знаешь, каково это.
Лариска открыла рот, чтобы возразить, потом, видать, что-то вспомнила и замолчала.
— Антон, — повернулась я к парню. — Как насчет прогулки под луной? Мадам Ларийская знает одну чудесную березу и жаждет нам ее показать, правда, Лар?
— А? Ну да, — бормотнула она. — Уже иду, только веревку захвачу.
Парень вместо ответа взял мою руку и мягко сказал:
— Посмотри мне в глаза, Алёна. В ГЛАЗА!
И я непроизвольно подчинилась его приказу. Заглянула в его зрачки, потерялась в серой радужке, глубже, глубже….
И предо мной, словно в калейдоскопе, принялись мелькать картины.
…Вот я, бледная и прекрасная, сижу на ромашковой поляне. Голова склонена Антону на грудь и он нежно гладит меня по голове. На миг поразило ощущение тихого счастья и нежности, которыми была полна эта картина.
…А следом, словно удар хлыстом — рассохшийся гроб, истлевшее тело. На гнилом черепе еще держатся пучки прелых волос, некогда бывших золотыми, а теперь — невообразимого бурого цвета. Я вгляделась — и обнаружила, что мертвая плоть буквально нашпигована могильными червями, они деловито, по-хозяйски пожирали тело, прогрызали в нем норки и ходы. Они жили в нем и им же питались.
…На мою голову опустился ромашковый венок, сплетенный Антоном…