…Невообразимая вонь тухлого мяса, и внезапно труп поднял веки, и я увидела, что это мои глаза. Только теперь они были покрыты шевелящимися жирными червями.
Не выдержав, я закричала.
— Тихо, Алёнушка, тихо, — Антон прижимал меня к себе, гладил по волосам — прямо как там , на ромашковой поляне. — Успокойся, уже все, все…
— Что это было? — стуча зубами, прошептала я.
— Я не знаю, что ты видела, — покачал он головой. — Только в левом зрачке ты видела себя через три года мертвой, а в правом — мертвой живой. Это — твое будущее, Алёнушка.
— Поганое у меня будущее, — поежилась я.
— В обоих вариантах? — с любопытством спросил он.
Я медленно подняла на него глаза, всмотрелась в его неправдоподобно-прекрасное лицо, и внезапно мне очень захотелось на ту поляну с ромашками.
— Я согласна, — твердо сказала я.
Он не удивился. Осторожно отстранил меня, взял валяющуюся у пенька спортивную сумку и достал из нее сосуд и две чаши. Налил их до краев какой-то густой жидкостью и подал нам:
— Пейте.
Лариска приняла свою чашу, осторожно лизнула и недовольно вскрикнула:
— Это же кровь!
— Конечно, — бесстрастно кивнул он. — А ты что, ожидала пепси-колу? Пейте.
Я не задавала вопросов. Все ответы я уже видела — в гробу, полном червивой плоти.
Не колеблясь, я сделала глоток.
А-ах… Я словно глотнула крепчайшего шестидесятиградусного виски. В венах пробежал огонь, в груди что-то странно шевельнулось, словно стукнуло вырезанное сердце…
Я пила, и чувствовала, как разгорается в моих жилах чужая жизнь, я наполняюсь энергией и головокружительной радостью. Это было так…сладко. Когда кровь в чаше закончилась, я отвернулась и украдкой вылизала ее.
Посмотрела на Лариску — та с недовольной миной, морщась и чуть ли не плюясь, пила свою порцию.
— Помочь? — деланно равнодушно спросила я ее.
Она оторвалась, посмотрела на меня с благодарностью и протянула чашу.
— Нет! — резко сказал Антон. — Лариса, ты сама должна это сделать!
Я неожиданно злобно посмотрела на него и даже слегка зарычала.
— Ничего себе! — вскинул он брови. Мне показалось, или я действительно увидела некую радость в них?
Лариска наконец допила свою порцию и протянула чашу Антону. Он сложил ее в сумку и сказал:
— А теперь, девочки, идем тренироваться.
— Куда? — нахмурились мы.
— Увидите, — усмехнулся он. — Идем?
И не дожидаясь ответа, он пошел прочь с кладбища. Мы, не сговариваясь, двинулись за ним. За погостом на первой же улочке он подошел к припаркованной тойоте и распахнул дверцы:
— Прошу, леди.
Мы, отчего-то робея, уселись. Машина тронулась. Было так непривычно — мы, мертвые, и вдруг едем по ночной Тюмени, совсем как живые.