– Какие тайны скрывает этот город? – задумчиво произнес я. – Кто здесь жил? Каким богам поклонялся?
Я провел пальцем по плите, смахивая песок, и воскликнул:
– Вот она! Мы у цели!
На камне была изображена бабочка.
– В сокровищнице иглинов, куда мы попали в сельве, – кивнул Адепт, – тоже были подобные изображения, выполненные в таком же стиле. Да, мы у цели.
– Как же все-таки тесна Земля! Особенно для тех, кто посвящен в знания о закрытых тайнах.
– Нет, Эрлих. Земля огромна. Просто тесны наши пути, – не согласился Генри.
– Ты становишься философом.
– Я всегда им был. Тюрьма и голод настраивают на размышления о вечном и оттачивают ум.
– Ну да, охотно верится…
Через день на привале Адепт заявил:
– Завтра мы увидим Абраккар.
Ночь я почти не спал, прислушиваясь к оглушающей тишине пустыни. Точнее, тишина в пустыне не внешняя – здесь как раз можно услышать шорох змеи, шелест сухих травинок, свист ветра в причудливых скалах вдали. Это была какая-то внутренняя тишина. Тишина и спокойствие. Здесь легко стать созерцателем и философом.
В голову лезли разные глупые мысли и фантазии насчет завтрашнего дня. Когда я все же уснул, мне приснилось, будто меня сдавливают гигантские щупальца, а перед глазами раскинулась бездонная пустота, подобная той, которую я видел в логове Торка.
Утром – снова путь. Осталось совсем немного. Я чувствовал приближение к пределу. И не только я. Наши спутники начали взволнованно переговариваться на своем языке. Хусейн в чем-то долго их убеждал, и отряд успокоился, ропот затих. Воины были снова молчаливы и невозмутимы, готовы продолжать путь.
– Что они говорят? – поинтересовался Адепт.
– Они чувствуют дыхание шайтана.
– Они не взбунтуются?
– Нет, эти люди не боятся ничего и никого, в том числе и самого шайтана. Но это не значит, что им нравится подобное. Но бунта не будет. Они мне верят.
– А что произойдет, когда они увидят город миража?
– Они только обрадуются. По легенде, те, кто увидел город миража, будут отмечены милостью всемогущего Аллаха.
– Значит, им посчастливится. Мы на месте, – торжественно произнес Адепт. – Привал.
– Что делать дальше? – спросил я.
– Дальше? Ждать.
Прошло несколько часов. Ни Хусейн, ни его слуги не испытывали скуки. Они не привыкли рваться вперед, стремясь к достижению какой-то цели. Они привыкли вливаться в неторопливое течение времени, их эмоции и чувства были так же мягки и округлы, как барханы. Они могли часами ничего не делать, напевая песни или разглядывая пейзаж, и находили в этом удовольствие и отдохновение. Но нервозность и напряжение, которое овладели ими сегодня, не спешили рассеяться. Наоборот, они нарастали, и мне все меньше верилось в слова Хусейна о невозможности бунта его людей. Я и Адепт обладали потрясающей способностью подталкивать окружающих на бунты и самосуды.