Похоже, обитатели банки тоже выдают себя не за тех, кто они на самом деле.
Трясогузке явно было не по себе при мысли о тонконогих палочниках, которые в любой миг могут выстрелить едкой гадостью.
Я тихонько кашлянула.
Трясогузка обернулась и вопросительно посмотрела на меня:
– В чем дело?
– Это я, – промямлила я. – Вот пришла.
Учительница уставилась на меня, как на этакого палочника, которого трудно отыскать среди веток и сучков. Глаза за стеклами очков блеснули. Она узнала меня!
– Симон! – охнула Трясогузка.
– Точнее, Симона, – сказала я.
– Что? – переспросила учительница.
– Меня зовут Симона, – повторила я. – Я не мальчик, а девочка.
Трясогузка совершенно растерялась. Краска медленно заливала ее лицо. Остальные тоже не знали, что и думать, только неуверенно улыбались. Решили, видно, что это новая забава, розыгрыш, шутка.
– Это уж слишком, – заявила учительница, словно убеждая саму себя. – Пошутили, и будет. Ясно?
Да, не так-то просто получается.
– Я не шучу. Мне очень жаль, но это правда.
– Иди-ка домой, переоденься в нормальную одежду и смой краску с лица! Я уже устала от твоих вечных розыгрышей. Слышишь, Симон?
Трясогузка снова побледнела. Лицо приобрело болезненно-желтый оттенок, голос срывался.
– Симона, – поправила я.
Анна выудила своего палочника из банки и посадила на ладонь.
– Мне продолжать? – спросила она.
– Нет! – крикнула учительница.
Анна не привыкла, чтобы на нее кричали. Она вздрогнула, драгоценный питомец не удержался и, пролетев по накаленному страстями воздуху, приземлился на рукаве у Мурашки, которая никак этого не ожидала. Как и все, она целиком была поглощена перепалкой между мной и Трясогузкой. От испуга Мурашка махнула рукой, и бедный палочник снова отправился в путь, чтобы на сей раз приземлиться в сложной прическе учительницы.
Трясогузка не издала ни звука. Она замерла, словно аршин проглотила. В волосах, как этакая необычная заколка, сидел, свесив тоненькие паучьи лапки, странствующий палочник. В любой момент он мог выпустить вонючую жидкость прямо Трясогузке в прическу. Учительница так напугалась, словно в волосах у нее был скорпион.
Моя мама тоже боится пауков. А вот я никогда не боялась насекомых, поэтому подошла, осторожно вынула палочника из волос Трясогузки и сунула его в банку, которую Анна поставила на кафедру.
– Мне очень жаль, – сказала я Трясогузке. – Вечно так случается. Я не виновата. Просто само так выходит, понимаете? Помимо моей воли. А теперь я ухожу. И все же я девочка, правда.
Учительница была так потрясена, что я невольно погладила ее по щеке.