Ликторы выстроились попарно и торжественно двинулись перед консулом, который знаком приказал Эвдему не отставать от него.
Так они прошли через весь Форум. Отовсюду то и дело сыпались вопросы:
— Муций, неужели это правда?
— Правда, правда! — с улыбкой кивал консул.
— И Пергам теперь — наша новая провинция?
— И царская печать — не поддельная?
— Завещание написано по всем законам! — коротко отвечал Сцевола.
— Раз так говорит сам Муций, то так оно и есть!
— Ведь лучший законовед в мире — он!
Так, в окружении ликующей толпы, они добрались до богатого дома на Палатинском холме. Один из ликторов услужливо открыл двери. Эвдем, следуя за консулом через узкий вестибюль, вошел в просторный зал, украшенный колоннами. Миновав атрий, где римляне обычно принимали гостей, Муций Сцевола повел Эвдема дальше по коридору. Сквозь приоткрытые двери комнат вельможа увидел великое множество свитков папирусов.
— Здесь я изучаю труды законоведов прошлого и прорабатываю новые законы, — объяснял на ходу консул. — А здесь мы сегодня будем отдыхать! — наконец остановился он перед отделанной слоновой костью дверью. Раб торопливо распахнул ее, и Эвдем увидел перед собой прекрасный перистиль, вполне достойный дома главы государства, даже такого, как Рим.
Глазам вельможи предстал огромный внутренний двор, окруженный крытой галереей. Солнечные лучи заливали его через отверстие в потолке. Занимающий всю ширину дома, он был украшен колоннами, между которыми были сделаны перила с решеткой. В середине перистиля находился небольшой садик с фонтаном.
Все это дополняли прекрасные мраморные статуи, судя по всему, вывезенные из Греции, драгоценные кедровые столы и многочисленная золотая и серебряная посуда.
— Как твое имя? — приветливо спросил консул, удобно устраиваясь за одним из столов и жестом приглашая гостя занять место на соседнем ложе, отделанном черепаховыми панцирями.
— Эвдем! — коротко ответил вельможа, забираясь на подушки, набитые мягкой шерстью и покрытые дорогой пурпуровой тканью.
— Судя по всему, ты занимаешь видное положение при дворе пергамских правителей?
— Да, я был начальником кинжала Аттала Филадельфа и его сына Филометора, — не зная, стоит ли ему откровенничать с римским консулом, кивнул Эвдем и, подумав, со вздохом добавил: — Когда-то…
Муций Сцевола удивленно приподнял бровь:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Всего лишь то, что я однажды крепко не угодил Филометору…
— Чем же, если это, конечно, не секрет?
— Какой там секрет… — усмехнулся Эвдем. — Всему Пергаму известно, что основателем династии Атталидов был евнух Филетер — безродный комендант крошечной крепости, завладевший небольшой частью казны Александра Великого. А я — хоть и от побочной ветви, но все же потомок великих Ахеменидов! И все мы, мой прадед, дед, отец, а затем и я, служили Атталидам и терпели их лишь потому, что они знали свое место и не строили из себя чистокровных потомственных владык. Нас устраивало то, что Пергам не знал царского культа, а все Эвмены и Атталы не обожествляли себя и цариц, и даже в своих указах именовали себя просто жителями Пергама. Но когда в начале своего правления последний Аттал повел себя как настоящий восточный базилевс, возомнив, что в нем собралась вся кровь нынешних правителей, бывших при моих предках конюхами или в лучшем случае офицерами… когда он повелел именовать себя величайшим, божественным и бессмертным, я однажды не выдержал и напомнил ему, кем был Филетер. Некоторые советники прежнего царя тоже пытались остановить Филометора. Но он собрал их на пир и приказал своей страже перебить всех до единого. Я уцелел лишь благодаря случайности и тому, что мои деньги и знания понадобились новому начальнику кинжала. Потом Аттал ушел от государственных дел, занявшись учеными трактатами и лепкой из воска, затем заболел и, казалось, совсем забыл о моем существовании, благо, ему об этом почти и не напоминали. Но я помнил о нанесенном мне оскорблении каждый день, каждую минуту. И когда случайно встретился один из твоих сограждан, я вдруг понял, что судьба посылает мне того самого человека, который поможет мне отомстить Атталу. И я не ошибся. Луций Пропорций — так его имя, как потом оказалось, — прибыл в Пергам под видом торговца, чтобы подделать это завещание и, отравив базилевса…