Четыре красные машины, весь боевой расчет караула, мчались по расчшценной от снега главной магистрали города, ревом сирен предупреждая водителей всех видов транспорта и пешеходов: «Будьте осторожны! Дайте дорогу!» Впереди автоцистерна (две с половиной тонны воды), в кабине – водитель, Гулин, связной Гриша Локтев и в задней кабине четверо; за цистерной автонасос, насосно-рукавный автомобиль, и в нем девять человек; автомобиль газодымозащитной службы – газовка, и в ней отделение газодымозащитников, тоже девять человек, и замыкала колонну автолестница, ведомая Потапенко, рядом с которым сидели двое – им лестницу устанавливать и выдвигать. Итого двадцать пять человек – полный боевой расчет, ибо в этот день никто не болел и не был в отпуске.
Только что ржали до слез, думал Гулин, а теперь небось молчат – не к теще на блины едут, а на пожар, и не куда-нибудь, а на высотку. Сам Гулин в дороге всегда молчал, чтобы в короткие минуты пути отключиться от всего ненужного, перестроить свою психику. По опыту знал, что эти минуты самые волнующие, потому что ничто другое так не воздействует на нервную систему пожарного, как неизвестность. Конечно, опасность тоже влияет, но неизвестность куда сильнее. Как в книгах про фронтовиков – пока не увидишь врага. Увидишь, вступишь в бой – в бою думать о собственной судьбе некогда, там тобою овладевают совсем иные чувства, и только, когда бой заканчивается, позволяешь себе подумать: ну, пронесло на этот раз, и спасибо. А в дороге нужно молчать, накапливать в себе силу и злость, готовность увидеть самое худшее, доложить о прибытии, получить от штаба приказ и пойти в атаку.
– Вот шмякну тебя… – выругался водитель, обгоняя заюливший «Запорожец» и грозя ему кулаком.
– 13-я, полный боевой расчет на Некрасова, 21, – слышалось по радиосвязи. – …Некрасова, 21…
На пожар высылались все новые подразделения, и Гулин вдруг весь напрягся, даже похолодел: ведь он – ближе всех, он – первый! Первый!
С того смехотворного случая, с мансардой, прошло лет восемь. Не раз с той поры ему приходилось быть первым РТП, но все это были не очень серьезные пожары; в пожарах более сложных он всегда оказывался подчиненным, выполнял приказы, и, как считалось, исполнял их отменно. Но – исполнял!
Информация была скупая, он еще не знал подробностей, но кожей чувствовал, что на сей раз дело очень трудное – и ему быть первым РТП. Пусть несколько минут, пока не приедет начальство, но все равно – первым.
Он представил себе Дворец искусств, в котором часто проводил учения, и по спине снова пополз холодок: только бы горели не нижние этажи! Ветер, как назло, северный, в самый фасад Дворца, пламя с нижних этажей пойдет наверх, да еще подвалы там – не подвалы, а катакомбы, врагу их тушить не пожелаешь: гаражи, склады…