Она подчинилась не сразу. Она убеждала меня, что нам лучше отправиться бродить по полю вдвоем, Но я настаивал на ее возвращении, я шлепнул ее по заду, чтобы придать больше веса своим словам, и в конце концов она побежала обратно, оглядываясь через плечо в надежде, что я смягчусь.
Когда она скрылась из виду, я пошел через поле вдоль проложенной телегами колеи, которая едва проглядывала сквозь густой ковер клевера. Из-под ног у меня вылетали поздние осенние кузнечики и, сердито жужжа, скачками рассыпались по полю. Я добрался до конца поля, пролез через дыру в другой изгороди и, по-прежнему держась полустершейся колеи, зашагал дальше по заросшему молодыми деревцами пастбищу. Солнце клонилось к западу, и перелесок был исчерчен тенями, а в лощине самозабвенно веселились белки, кувыркаясь в опавшей листве и молнией взлетая на деревья.
Дорога сбегала вниз по склону холма, пересекая лощину, взбиралась на другой холм и там, наверху, под широким выступом торчавшей из склона скалы я обнаружил хижину и человека, которого искал.
Старик сидел в кресле-качалке, древнем расшатанном кресле– качалке, которое так скрипело и стонало, словно с минуты на минуту собиралось развалиться на части. Качалка стояла на небольшой площадке, вымощенной плитами местного известняка, которые старик, видно, собственноручно нарезал в высохшем русле некогда протекавшей в долине речки и втащил на холм. Через спинку кресла была переброшена грязная овечья шкура, и от качки передние ножки на шкуре мотались, как кисточки на попоне.
– Добрый вечер, незнакомец, – произнес старик с таким невозмутимым спокойствием, как будто незнакомые люди заглядывали к нему в этот час ежедневно. Тут я сообразил, что, вероятно, не застал его врасплох, он видел, как я спускался по колее с холма и пересекал лощину. Возможно, он наблюдал за мной все время, пока я шел к нему, тогда как я даже не подозревал о его присутствии, не зная, где его нужно высматривать.
Я только сейчас обратил внимание на то, как гармонировала эта хижина со склоном холма и окружавшими ее выходами скальных пород, словно она была такой же неотъемлемой частью этого лесистого пейзажа, как деревья и скалы. Домик был невелик и низок, а бревна, из которых он был сложен, под воздействием непогоды и солнца обесцветились и приобрели какой-то неопределенный оттенок. Рядом с дверью стоял умывальник. На скамье разместились оловянный таз и ведро с водой, из которого торчала ручка ковша. Позади скамьи высилась поленница дров и стояла колода с вонзенным в нее обоюдоострым топором.