Подавшись вперед, я спросила:
— Вы хотите сказать, что он начал терять память еще до падения с лошади?
— Да, я припоминаю несколько случаев, когда он забыл о деловых встречах.
Она наморщила лоб, припоминая:
— Я тогда дразнила его из-за этого, подтрунивала над ним. Ведь у Ника всегда была прекрасная память.
— А других изменений вы не заметили?
— Ник часто жаловался на усталость. И у него начались головные боли.
— Он пытался лечиться? — поинтересовалась я.
— Напротив. Николас никогда не верил в лекарства. Например, никогда не верил в пользу кровопускания и дразнил Тревора, что если тот подойдет к нему со скальпелем, то он его изобьет.
— Тогда скажите мне: с момента пожара и смерти его жены память милорда ухудшилась?
— Безусловно.
— Но у него бывают хорошие, счастливые дни?
— Да, но, как ни странно, именно в эти более благоприятные дни он кажется особенно озабоченным, — после небольшой паузы сказала Адриенна.
— Что значит «благоприятные»?
— Ну, когда его ум достаточно остер.
— Но ведь он ничего не помнит.
— В том-то и дело, что память у него сохранилась, но в ней много пробелов. Однажды он объяснил это. Ник сказал, что это состояние похоже на то, как бывает, когда посмотришь прямо на солнце, а потом отведешь глаза. В течение нескольких секунд образ солнца остается перед глазами, потом исчезает. Когда его ум обостряется, приходят забытые образы, приходят и уходят, но они посещают его так ненадолго, что он не может удержать их в памяти.
— Странно, — сказала я. — Скажите, а когда-нибудь в минуты просветления, хоть на мгновение, вспоминает ли он Мэгги?
— Не могу сказать определенно, — пожала плечами Адриенна. — Он редко говорит долго с кем-либо из нас. И все глубже и глубже погружается в свой странный мир, в свою пучину.
Молча я смотрела, как она поглаживает головку моего спящего сына, и страдала от зависти.
— Отнести его в детскую? — спросила я.
— Нет, я вызову Би…
— Пожалуйста, разрешите мне.
Я поднялась со стула и стояла рядом, протягивая руки:
— Это доставит мне такую радость…
Наши глаза встретились. Мы улыбнулись друг другу. И в эту минуту родилась наша дружба. Взяв на руки ребенка, я направилась к двери.
— Ариэль?
Я остановилась и посмотрела на нее.
— Как Ник?
— Не могу сказать. Я его не видела.
— Ни разу? — удивилась Адриенна. — Неужели таково распоряжение Тревора?
Когда я кивнула, она отвела глаза и посмотрела куда-то мимо меня.
— Значит, началось, — сказала она так тихо, что я едва расслышала ее.
— Что вы хотите этим сказать?
— Хочу сказать, что его держат в заточении, конечно. Это то, чего я опасалась больше всего.