Услыхав шаги, Аксинья поднялась с места. В ту же минуту дверь отворилась, и в хату вошли два каких-то человека.
– Здесь живет Тарас Зазуля? – спросил один из вошедших.
Голос был совершенно незнакомый.
– Здесь, здесь! – торопливо отвечал Тарас и тут же стал кричать на жену. – Оксана, да засвети огонь! Никого не видно…
Не успел Зазуля кончить, как Аксинья уже зажгла спичку и направилась к непрошенным гостям. Но едва только она взглянула на них, как крик радости вырвался у нее из груди: у дверей стояли Рыжик и незнакомый ей Полфунта.
– Санечка!.. Мой милый!.. Мой родимый!.. – вскричала Аксинья и, дрожа от волнения, кинулась зажигать лампу.
Подошел к дверям и Тарас, а с печи стала слезать Верочка.
Через минуту хата огласилась радостными восклицаниями, расспросами и шумным говором.
Когда первые восторги прошли и когда все немного успокоились, выступил вперед Полфунта.
– Ваш мальчик? – шутя спросил он, положив руку на плечо Рыжика.
– Наш, наш! – ответили ему хором.
– В таком случае, получайте его в целости и сохранности.
– Спасибо, спасибо вам! – заговорил Тарас. – Что же вы не сядете? Садитесь, прошу вас, будьте гостем…
Последние слова «будьте гостем» Зазуля произнес дрогнувшим голосом, так как вспомнил, что угощать нечем. А он человек был хлебосольный и гостеприимный, как все украинцы.
Полфунта, точно угадав мысли Тараса, запустил руку в карман, вытащил рубль и подал его Аксинье.
– А вы, хозяюшка, – сказал он ей, – угостите нас… Мы в дороге озябли… Нам, мужчинам, водочки дайте, а рыжему мальчику вашему чайку дайте, да не крепкого, чтобы цвет волос не испортился…
– Что вы беспокоитесь? – залепетала Аксинья, принимая рубль.
– Ничего, ничего, – поспешил утешить ее Полфунта, – деньги эти не мои, а вашего сына… Вместе со мною в цирке заработал их…
– Вот как! – улыбнулась Аксинья и с лаской посмотрела на своего любимца.
Аксинья побежала в лавочку, а мужчины уселись за стол. Рыжик увидал Верочку, удивился, как она выросла, поцеловал ее и посадил рядом с Полфунтом. Катя, не умевшая еще сама слезать с печи, все время не переставала хныкать. Но на нее никто не обращал внимания. Тем временем Санька стал постепенно осваиваться и наконец осмелился заговорить.
– А Мойпес жив? – спросил он у Тараса.
– Как же, жив! – воскликнул Зазуля. – Он на другой день, когда ты пропал, вечером явился… больной, усталый… Три дня не жрал и выл и все бегал куда-то искать тебя… Думали, подохнет пес, ан нет, выходился. Он на своем месте, в сарае, лежит…
– Можно к нему?
– Сходи, ежели охота есть.
Рыжик выбежал из хаты.