Казалось, этот гигант вот-вот повернет к бору свою крепколистую кудрявую голову и крикнет: «Вперед!» – и могучая зеленая армия тяжело шагнет за вождем и все сотрет с лица земли…
Долго отдыхали в лесу Рыжик и Левушка. Они даже соснули немного. Особенно рад был лесу Санька. Он любил поваляться в прохладном месте и пофилософствовать на досуге.
– Чего нам спешить? – повторял он время от времени. – Здесь прохладно, хорошо так, птички щебечут… И ночевать можно здесь, – добавил он.
– Ну, уж нет, – живо возразил Стрела. – Я не медведь, чтобы в лесу ночевать. На поле я согласен, а в лесу – ни за что!
– А вот я… – начал было Рыжик, но умолк: по лесу пронесся сильный, протяжный свист, похожий на свисток локомотива.
Левушка тотчас вскочил на ноги и от восторга захлопал в ладоши.
– Ура! Мы недалеко от станции! – закричал он. – Вставай скорей! – обратился он к Саньке. – Будет тебе валяться! Разве не слышишь: мы около железной дороги.
– Ну, и пусть себе, а нам-то что? – равнодушно проговорил Рыжик, не трогаясь с места.
– Ах ты, боже мой! – с досадой в голосе воскликнул Стрела. – Ну, и валяться в лесу что за радость? Ведь нам все равно мимо проходить; так лучше же сейчас пойти, чтоб к поезду поспеть.
– На что нам поезд?
– Да так, посмотреть… Там народу много… Может, мелочь у кого выпрошу… Ведь у нас всего тринадцать копеек осталось… И еще найти можем… Богатые пассажиры часто деньги теряют… Ну, идем же! Идем же скорее!
Рыжик нехотя поднялся с места.
На станцию явились они в тот момент, когда поезд из Ковно только подошел к дебаркадеру. Пассажиры всех трех классов, одетые в легкие летние костюмы, торопливо соскакивали с площадок и направлялись к буфету.
– Станция Жосли! Поезд стоит пять минут! – провозгласил кондуктор, проходя мимо вагона первого класса.
Его голос заглушил первый звонок, данный по сигналу начальника станции. На узком пространстве между вокзалом и поездом спешно двигалась живая масса людей. Вдруг на конце платформы раздались чьи-то резкие, неистовые вопли. Рыжик и Левушка сейчас же бросились на крики и увидали высокого дородного жандарма, с окладистой светло-русой бородой и серебряной медалью на груди, который тащил одной рукой еврейского мальчика лет пятнадцати. Вот этот-то мальчик и ревел на всю станцию.
– Я тебе задам, погоди!.. – приговаривал жандарм грозным голосом.
– Ой, дяденька, не буду!.. Нехай меня холера возьмет, не буду!.. – вопил мальчик, и его длинные черные пейсы заглядывали ему в широко раскрытый плачущий рот.
– «Зайца» поймали… – равнодушным тоном и как бы про себя заметил Левушка.