– Эге, землячок, да ты гол как сокол, – сказал унтер-офицер, когда Санька сел за утренний чай.
– Это собаки на мне разорвали, – конфузливо пробормотал Рыжик.
– Да на тебе и рвать-то нечего: рубашка, штанишки, картуз лег на лоб – вот и весь твой, братец, шикарный гардероб! – продекламировал Дуля и громко рассмеялся.
Рыжик тоже смеялся, хотя ему немного было и стыдно.
– Ну ладно, – заговорил серьезно унтер-офицер, – ты у меня поживешь денька два, а мы за это время тебя справим. Только прежде всего надо пожар снять с твоей головы.
– Какой пожар? – притворяясь наивным, спросил Санька, хотя он отлично понимал, о чем речь идет.
– Да кудри твои снять надо: они, как пожар, красные да горячие… Эй, Левченко! – возвысил унтер голос.
– Здесь! – послышался ответ из другой половины казармы.
– Тащи ножницы и ступай с земляком на берег. Остриги по-военному! – добавил Иван Андреевич и вышел из казармы.
К обеду Рыжик преобразился до неузнаваемости. Сам Полфунта вряд ли узнал бы его.
Остриженный под гребенку, он был одет по-военному. Солдаты живо состряпали ему «походный» костюм. На Саньке были надеты крепкие высокие сапоги, солдатские штаны из синего сукна и белая рубашка, опоясанная узеньким ремешком. Сам он, довольный и счастливый, был похож на мальчика-музыканта из военного оркестра.
– Ай да Рыжик, молодец! – приветствовал его Дуля. – Ну, садись, земляк, обедать, а после доскажешь нам свою историю.
Санька не любил, чтобы его долго просили, а потому немедленно сел за стол и первый взялся за ложку.
Три дня Рыжик прожил в кордоне. Время для него пролетело совсем незаметно: он успел сродниться с солдатами, успел понять всю их сложную и разнообразную службу, успел ознакомиться со всей окрестностью и побывать в гостях у латышей. Утром и вечером он ходил с солдатами купаться, причем он удивлял всех фокусами, какие он умел выкидывать в воде. Так как земляк его, за отсутствием вахмистра, исполнял должность начальника кордона, то солдаты, конечно, ни в чем не препятствовали Саньке и охотно исполняли все его желания. Из посторонних лиц он один имел право ходить по патрульной тропинке и сопровождать разводящего, когда тот отправлялся сменять часовых. По утрам, когда на обширном дворе кордона Дуля производил обычные ученья с солдатами, Санька становился в шеренгу и проделывал все упражнения. Он два раза ездил верхом в ближайшую деревню вместе с земляками на казенных лошадях. Он катался по морю на кордонном парусном баркасе. Все эти удовольствия, испытанные Санькой в последнем от Либавы кордоне, надолго остались у него в памяти. Но больше всего он запомнил облаву на контрабандистов, в которой он принимал горячее участие.