Старик зорко следил через окно за тем, что происходило на платформе, и в то же время не упускал из виду и Рыжика. Широкоплечий, здоровый, он имел свежий, бодрый вид. Его старила одна только борода. Одет он был, как нищий: в рваную, заплатанную свитку и в грязную серую рубаху с раскрытым воротом. Убедившись, что на вокзале никого нет, старик подвинулся к Саньке и осторожно стал будить его, слегка дергая мальчика за плечи. При этом он полузакрыл глаза, и лицо его сделалось неподвижным, как у слепых.
Санька проснулся и вскочил на ноги. События вчерашнего дня не успели еще изгладиться из памяти, и он проснулся, охваченный страхом и беспокойством. Как раз в ту минуту, когда Санька, разбуженный стариком, вскочил на ноги, мимо станции с грохотом и свистом промчался курьерский поезд. Рыжик глазом не успел моргнуть, как мимо окна с быстротой молнии промелькнуло что-то большое, черное и скрылось из виду. Спустя немного, когда станционный домик перестал вздрагивать и когда гуденье умчавшегося поезда стихло, Рыжик поднял голову и робко взглянул на старика. Тот стоял уже со своим полосатым мешком за плечами и с длинной толстой палкой в руке, готовый, по-видимому, уйти. Рыжик, как только взглянул на старика, так сейчас же решил, что дед слепой. Последнее обстоятельство почему-то успокоило мальчика, и когда старик протянул свободную руку и стал ощупывать его, как какой-нибудь неодушевленный предмет, Санька совершенно спокойно отнесся к этому, зная, что слепые люди всегда так делают.
– Ты здешний? – тихим, дрожащим голосом спросил старик, проводя рукой по голове и плечам мальчика.
– Нет, я не здешний, – жалобным тоном ответил Рыжик.
– Откуда же ты, касатик?
– Не знаю, – совсем уже плаксиво пробормотал Санька, и на ресницах у него сверкнули слезы.
При последнем ответе мальчика в полузакрытых глазах старика неожиданно блеснул беспокойный, но радостный огонек.
– Ох, грехи наши тяжкие! – вздохнул дед, а затем добавил: – А что, касатик, не можешь ли ты меня вывести отсюда?.. Я слепой и ничего не вижу… Тут двери есть… Вчера, спасибо сторожу, пустил меня переночевать… Проводи, касатик, а?..
Старик положил руку на плечо Рыжика и почти насильно повернул его к выходу. Санька молча повиновался.
– Здесь, дедушка, ступеньки, – счел он нужным предупредить старика, когда они стали выходить из вокзала.
– Спасибо, спасибо тебе, касатик! – кряхтя, промолвил дед, ощупывая посохом дорогу. – Ох, нехорошо, деточка, быть слепым… Ничего не видишь, ничего не знаешь… Всегда темнота перед тобою лежит… Что сейчас – день аль ночь?.. Не знаю…