– Дай я понесу! – проговорил Спирька и протянул руку за мешком.
– Ничего, я не устал, – тяжело дыша, пробормотал Рыжик, отдавая Спирьке мешок.
– Ну, теперь гайда вперед!.. Бояться нечего… – сказал Спирька и первый зашагал, смешно подпрыгивая в высоких башмаках, точно он был на ходулях.
За ним последовал и Санька, через силу поднимая тяжелые, облепленные грязью сапожищи. Фигуры маленьких путников рельефно вырисовывались на серебристом фоне лунной ночи. Они чувствовали это и часто с беспокойством оглядывались. Но никто за ними, кроме луны, не следил, никто не следовал.
– А ежели нас не пустят, тогда что? – спросил Рыжик после долгого молчания.
– Куда не пустят? – не понял Спирька.
– Да на машину-то?
– Чудак человек!.. Да рази же мы проситься станем? Мы крадучись войдем. Понял? Залезем в товарный вагон и притаимся. А там куда хочет пусть машина везет. Хочет – в Одессу, хочет – в Киев. Нам не все ли едино?
– Уж лучше бы в Одессу, – заметил Рыжик. – Мне Полфунта сказывал, что Одесса – важнецкий город…
– Оно, конешно, город хороший: и море там, и богачи… Да вот как машина… Слышишь? – вдруг прервал разговор Спирька и стал к чему-то прислушиваться.
Остановился и Рыжик. Откуда-то издалека, где даль, окутанная синевой небес, казалась темной бездной, вырвался резкий, сильный свист. Протяжный, длительный, он прорезал спящую равнину, дерзко нарушил торжественное безмолвие ночи и медленно замер на далеком краю серебристой степи.
– Слышал? – спросил Спирька и поднял к носу указательный палец. – Это, братец, машина… Идем скорей!
Спустя немного впереди замелькали станционные огни. Беглецы прибавили шагу.
– Стой, теперь надо потише! – командовал Спирька.
Рыжик увидал знакомый ему домик с красной крышей, рельсы и много вагонов на колесах, но без дверей и окон.
– Глянь-кось, анбары какие стоят! – прошептал Санька.
– Тише звони!.. Это не анбары, а товарный поезд… Вот нам надо с другой стороны обойти и поискать, нет ли порожнего вагона… Идем, только тихо-тихо.
Беглецы затаили дыхание, согнулись в три погибели и медленно стали обходить полотно дороги, на котором освещенный луною стоял товарный поезд. Впереди вагонов тяжело дышал черный паровоз, и пар от его дыхания горячими серыми фонтанами вырывался из-под колес и с шипеньем и свистом кружился по обеим сторонам песчаного откоса.
– Митрий! – раздался в тишине ночи чей-то звонкий, молодой голос.
– Чего? – отозвался другой.
– Ведомость захвати! Я ее в служебном оставил.
– Сейчас.
Спирька и Рыжик стояли на теневой стороне поезда, у открытого вагона. Когда раздался первый голос, мальчики прижались друг к другу и старались не дышать. Они слышали, как чьи-то ноги, обутые в сапоги, зашуршали по песку. Шаги становились явственней и, по-видимому, приближались.