Укутанный в плащ, разбойник сидел за столом, что-то вычерчивая ножом на замызганной поверхности.
— Ты Лохматый будешь? — спросил Жмень, усаживаясь на стул.
Разбойник в ответ кивнул.
— У меня для тебя товар, — сообщил монах.
Тот вновь кивнул.
— Изволь предъявить знак.
Высунув вторую руку из-под плаща, ватажник выложил наручь. Жмень внимательно осмотрел вещицу, собрался уже забрать себе, как разбойник угрожающе направил на него остриё.
— Сперва колдун, — прохрипел он.
Делать нечего. Жмень вернулся к повозке.
Двор, тем временем, охватила лихорадка. Постояльцы без толку носились из одного дома в другой, вязали узлами вещи, выводили из конюшен лошадей, запрягали в повозки. Толкались, ругались между собой. Некоторые, не понимая в чём дело, подумали, что на город обрушилась давно ожидаемая беда, и своими криками лишь прибавляли суматохи.
— Развяжи старику ноги, — приказал Жмень охраннику. — И передай его вещи.
Чёрный воин быстро исполнил приказ.
— Пойдём, колдун, — сказал монах. — И не надейся сбежать.
Сокол не ответил, лишь попрощался с Варунком, ободрив юношу напоследок
— Я вернусь, — сказал он. — Освобожу тебя.
— За меня не бойся, чародей, — звонко произнёс княжич. — Я выберусь. Эта тварь не посмеет меня тронуть.
— Давай иди! — грубо подтолкнул Сокола монах.
— Ответишь за всё, пёс, — сказал юноша.
— Пёс щенку не ответчик, — ухмыльнувшись, ответил Жмень.
Разбойник по-прежнему сидел за столом, играясь ножом. Монах посадил Сокола на стул, а сам остался стоять, вопросительно взирая на разбойника.
— Его оружие, вещи, — прохрипел разбойник, катнув по столу браслет.
Жмень бросил на стол мешок, забрал наручь и, не сказав больше ни слова, вышел вон. В комнате воцарилась тишина. Чародей сидел смирно, пытаясь получше разглядеть своего нового стража. Странный это был лиходей — толстая откормленная ряха, дряблые щёки, пухлые, не привыкшие к оружию, руки. Такому только шайку и возглавлять. Он и нож-то как следует держать не умеет.
— Чего смотришь, господин чародей? — спросил с улыбкой разбойник.
«Вот и голос какой-то не такой, — подумал Сокол. — Таким не подчинишь себе ватагу лихую. Не звучит в нём ни власти, ни силы, ни удачи».
И тут от мощного толчка, дверь распахнулась, с порога раздался радостный вопль двух вурдов, а знакомый голос Рыжего произнёс:
— Ну, здравствуй, Сокол…
Власорук подскочил и одним махом разрезал чародею путы. Быстроног, тем временем, подошёл к разбойнику.
— Отличная работа, отец Евлампий, — сказал вурд. — Просто превосходная…
— Я не священник, я монах, — утирая лицо, возмутился тот по привычке.