— Но не твоим мужем.
— Нет, моим мужем он не был. Я была Хранительницей Ключа, а он был младшим сыном младшего сына и должен был сам пробивать себе дорогу в этом мире. Он служил Мак-Бренну. Но мы часто виделись. Почему-то у меня всегда находились причины побывать в Равеншо. — Она улыбнулась своим воспоминаниям.
— А Йорг? — спросила Изабо, которую всегда занимала явная близость между Мегэн и старым слепым пророком, который погиб так трагически.
Мегэн рассмеялась.
— Изабо, я тебя умоляю! Мне было примерно триста пятьдесят, когда он появился на свет. Думаю, он никогда не воспринимал меня иначе, чем старую каргу, которая вечно бранила его за то, что бездельничал на уроках. Нет, я очень любила Йорга, но совершенно в другом смысле.
В мозгу Изабо начали проклевываться новые мысли.
— Так значит, когда ты стала Хранительницей Ключа, ты все еще?..
На лице Мегэн отразилось удивление.
— Ох, ну разумеется, Бо. Если ты ведьма, то это не означает, что ты больше не женщина. Я не одобряю, когда молодые ведьмы влюбляются слишком рано, потому что это очень вредит их учебе, но это никем не запрещено. Мы же не тирсолерцы с их отвращением к естественным отношениям между женщинами и мужчинами и со всеми их законами и запретами. Хотя я припоминаю, что во время Сожжения Майя использовала нашу так называемую неразборчивость в связях против нас. Не то чтобы мы действительно были неразборчивы, разумеется. Все эти разговоры об оргиях и прочем в том же духе были чистым преувеличением.
Она слегка улыбнулась.
— Хотя Табитас в свою бытность Хранительницей Ключа славилась тем, что у нее было множество любовников. Бедная Табитас. Как жаль, что она умерла прошлой зимой. Для волчицы она действительно была очень старой. — Она вздохнула и ласково погладила бархатную головку Гита. — Ну, если нам приходится уезжать в горы, лучше поскорее все уложить.
Она легонько махнула рукой, и Изабо встала, утерев последние слезинки. Она помогла погрузить мешки на одну из подвод, потом убедилась, что ее собственный небольшой узелок надежно сложен вместе с книгами и сундуками с микстурами и порошками. Во дворе толпились люди, выкрикивающие совершенно противоречивые указания, а лошади беспокойно пританцовывали, чувствуя человеческую тревогу. Мегэн и Изабо успокоили их, потом Изабо помогла Мегэн сесть в одну из телег. Затем посадила туда Оуэна с Ольвинной, сделав для них мягкое гнездышко из сена и одеял, после чего села на собственного скакуна, полуобъезженного жеребенка, оказавшегося среди множества диких лошадей, которых они поймали в лесу. Доннкан с Бронвин забрались на козлы, по обе стороны от Гвилима Уродливого, который правил лошадьми.