Так и было, хотя Феран и не слышал ее выступлений уже много лет. Ланст’ва была самой обычной женщиной, простолюдинкой, но любовь к искусству делала ее почти красивой во время выступления. Она подождала, пока все утихнет, и начала выступление:
Что это за мысли, которые я смею называть собственными?
Что за уединение, если я защищаю убежище?
Как смею я прикрыть мое намерение в ритуалах молчания
И вдохновить вторжение, которого жду?
Комбинация речевых режимов, какие она использовала, находилась за пределами понимания Ферана, потому что они так быстро менялись и служили больше для украшения, чем для точности. Но что-то в ее речи беспокоило его, что-то, стоявшее за быстрым монотонным течением слов и темным привкусом поэзии. Что-то, что целилось прямо в него, именно в него.
Это бастион моей души, который я укрепила копьями
Против врага, форма его — огонь.
И я протягиваю вперед руку, бросая вызов,
В то время, как сила врага проникает в саму кровь мою.
«Мне это не нравится», — подумал Феран.
Какие мысли мои, а какие — страх другого?
Крепость моей надежды невысока, барьеры покинуты.
Моя рука захвачена ветрами движения, незнакомыми моей душе,
Враг пролетает мимо, уходит, остается…
Феран заставил свое сознание выбраться из капкана слов поэтессы. «Какой-то тайный смысл в них, — сказал он себе. — Когда знаешь все режимы — а я их не знаю — рассказ получается иным. Он должен быть другим!»
Он заставил себя подумать о других вещах. (Если он не станет обращать внимание на поэтессу, ее слова все равно на него подействуют или нет?). О таких, например, как статуя Анжи лиу, что помещена в музее. Самая темная тайна его жизни, необходимо ею поделиться с кем-то, но мешает страх, что он сделает это. Чувство вины и страдание.
Что-то заставило Ферана посмотреть на Затара. Притиера наблюдал за ним.
«Зачем ты делаешь это со мной?» — подумал Феран. Мысли его не обладали силой, чтобы преодолеть расстояние между ними. Но когда-то все было иначе. Когда-то Феран с легкостью мог бы получить ответ из сознания притиеры, и сам Затар этого не осознал бы. Теперь же Феран ограничен словами и уязвим.
Он напустил на лицо соответствующее выражение — будто внимательно слушает — и повернулся, чтобы смотреть на поэтессу, но внутри пытался заблокировать ее слова и справиться с ощущением дискомфорта.
А Затар продолжал наблюдать за ним. С беспокойством и тревогой Феран понял это — и с определенностью, словно смотрел на притиеру, встречал его взгляд, слышал слова, брошенные как вызов.
«Сила возвращается», — подумал Феран и ему стало холодно.