А вот портрет Регины стал лучшим из того, что я сделал за много месяцев. Она улыбалась на полотне совсем как в жизни. Картины меняются за время работы над ними. День за днем в моем воображении смещались акценты, и наконец кухня на заднем плане стала темнее, а сама Регина ярче. Было видно, что она стряпает, но внимание концентрировалось на образе женщины, а не на том, что она делает.
В конце концов кухня, которую я видел перед собой, стала на полотне лишь отдаленным планом, а женщина, которой передо мной не было, ожила.
Поработав над картиной, я каждый раз прятал ее в чемодан. Не хотел, чтобы Дональд увидел ее.
В среду к вечеру Дональд, слегка пошатываясь, спустился в кухню, стараясь не показать своей слабости. Он уселся за соломенной ширмой поближе к столу, пригубил виски, бутылку которого я принес в тот день, и наблюдал, как я мою кисти.
– Ты всегда такой аккуратный? – поинтересовался он.
– Краски дорого стоят.
Жестом он указал на картину с лошадьми, которая сохла на мольберте.
– Сколько все это стоит тебе самому?
– Одних материалов здесь на десять фунтов. А еще тепло, свет, жилье, пища, виски, одежда, трата нервов… Столько я заработаю за неделю, если, бросив все, вернусь к своему прежнему занятию и стану продавать дома.
– Дорогое удовольствие, – констатировал он вполне серьезно.
– Но я не жалуюсь, – усмехнулся я.
Я смыл с кистей мыльную пену и поставил сушиться. Хорошие кисти так же дороги, как и краски.
– Порывшись в финансовых отчетах компании, – сменил тему Дональд, – они повезли меня в полицейское отделение и там силились доказать мне, что я сам убил ее.
– Невероятно!
– Они пришли к выводу, что я мог прийти домой перед ленчем и убить ее. Времени, говорят, у меня было достаточно.
– Они просто спятили! – Я плеснул в стакан добрую порцию виски и положил кусочек льда.
– Кроме Фроста, там был еще человек, шеф их отдела. По фамилии вроде бы Уолл. Худощавый такой, с колючим взглядом. Мне показалось, что он никогда не моргает. Он вцепился в меня и все время твердил, что я убил ее потому, что она, вернувшись, застала меня вместе с грабителями…
– Господи! – произнес я с отвращением. – Но ведь она не покидала магазина до половины третьего.
– Хозяйка цветочного магазина изменила свои показания. Теперь она говорит, что не помнит точно, когда ушла Регина. Припоминает лишь, что вскоре после ленча. А я в это время еще возился с клиентурой…
Он замолчал, ухватившись за стакан, как будто искал в нем опору.
– Не могу тебе передать, как все было мерзко… – Он изо всех сил сдерживался. – Они сказали, – добавил он, – что восемьдесят процентов убитых женщин стали жертвами своих мужей.